Коронованный рыцарь. Николай Гейнце

И он-то, как говорят, и внес завещание государыни в Сенат, а затем вручил его цесаревичу.

      – Сенат знал о содержании этого завещания?

      – Нет, оно было внесено в запечатанном конверте.

      – Я утверждаю, что это пустая молва. Просто анекдот, – заметил Иван Сергеевич.

      – Если и анекдот, то он указывает на мнение народа о цесаревиче как о человеке, способном на высокодоблестный поступок.

      – Это несомненно, народ не обманывается, – кивнул головою Дмитревский.

      Беседа продолжалась еще несколько времени, а затем гости простились и ушли.

      – Я сейчас поеду, дядя!.. – дрогнувшим голосом сказал Виктор Павлович, взглянув на часы.

      Был шестой час вечера.

      – Поезжай, но помни, если что понадобится, обратись ко мне, – сказал Иван Сергеевич.

      XV. На улице

      Виктор Павлович вышел из кабинета, отдал наскоро приказание своему камердинеру Степану отвезти его вещи по данному Иреной Станиславовной адресу на Гороховую улицу.

      Улица эта носила ранее название Адмиралтейской, но во время царствования Екатерины II на ней жил и торговал купец Горохов, который был настолько популярен, что заставил забыть народ прежнее название улицы и звать ее по его фамилии – Гороховою.

      Степан, молодой парень, с добродушно-плутоватой физиономией, почтительно выслушал объяснение смущенного барина о новой квартире, куда следовало перевезти все сундуки и чемоданы, привезенные из Москвы.

      Надо заметить, что Степан, ехавший следом за своим барином с вещами, поотстал от него на дороге и прибыл только на другой день в Петербург, но имел менее причин к рассеянности, а потому твердо помнил адрес Ивана Сергеевича Дмитревского, который Оленин дал ему в Москве, и привез вещи прямо в квартиру дяди Виктора Павловича.

      – Понял? – обратился к нему Оленин.

      – Понял-с, как не понять, что же тут мудреного. Сейчас добуду ломового извозчика и перевезу мигом… тут недалече…

      – А ты почем знаешь?

      – Как не знать… Я тоже эти дни походил по Питеру, да и не впервой с вами в этой столице мы проживаем, как не знать… – усмехнулся Степан.

      Действительно, он был приставлен к Виктору Павловичу еще его опекуном – Сергеем Сергеевичем, – когда Оленин еще был сержантом, и во время разъездов последнего оставался в Петербурге присматривать за вещами.

      Он, конечно, был из крепостных Оленина, что не мешало ему порой проявлять свою самостоятельность, возражать своему барину и спорить с ним.

      Виктору Павловичу сначала это надоедало, затем он свыкся с этим и привык к одному и тому же, выраставшему перед ним по его зову лицу.

      Сколько раз он грозил своему «верному Личарде»[5] изгнанием – отправкой в деревню, но Степан только ухмылялся, зная, что это пустая угроза, которую Виктор Павлович никогда не приведет в исполнение.

      Надо, впрочем, сознаться, что за Степаном и был только один недостаток слуги: он любил рассуждать.

      В

5

Личарда – искаженное «Ричард», ироничное наименование для слуги в России того периода.