Коронованный рыцарь. Николай Гейнце

двухэтажные палаты Похвисневых находились на Воздвиженке.

      Дух аристократизма, а по-тогдашнему – барства высшего круга, веял над этим семейством. Блестящее по тогдашнему времени воспитание, знание французского языка, напудренные головы, фижмы – все резко отличало семейство Похвисневых даже среди других аристократических семейств первопрестольной столицы.

      Кроме безвременно умершего сына Николая Сергеевича – мужа тетки, Виктора Павловича, – у стариков было еще двое сыновей – Сергей и Владимир.

      Сергей, как мы уже сказали, служил по штатской службе в Москве, а Владимир – в гвардии в Петербурге.

      Маленького Витю поселили в одной из задних комнат верхнего этажа – в первом этаже были залы и гостиные, – и обе барышни принялись ухаживать за новым маленьким жильцом.

      Если бы не зоркий глаз мамки, он, наверное, был бы, согласно русской пословице, без глазу.

      Мальчик начал ходить, а затем и бегать, к величайшему удовольствию обеих барышень и в особенности старшей, Поли – красивой брюнетки с черными, жгучими глазами.

      Витя почему-то был привязан к ней более, чем к меньшой – бесцветной шатенке.

      Часто дети как-то инстинктивно симпатизируют красивым.

      Поли тоже ласкала чаще ребенка.

      Быть может, это было причиной, что Витю невзлюбил живший в доме «дурак».

      Как у всех богатых и знатных людей того времени, как это принято было даже при дворе, у Похвисневых был «дурак».

      Кроме настоящей или напускной глупости, он отличался еще и уродством. Два горба, спереди и сзади, низкий рост и неимоверно короткие ноги придавали ему вид яйца, лежавшего набоку, из которого, как вылупившийся цыпленок, торчала маленькая голова с каким-то пухом вместо волос и маленькими зеленоватыми злыми глазами.

      «Дурак», по всем видимостям, был безумно влюблен в Пелагею Сергеевну. По крайней мере, она одна одним взглядом смиряла его ярость.

      Он имел право всех тогдашних «дураков» – ругать барина в глаза и обращаться со всеми без малейшего стеснения.

      Он-то и невзлюбил маленького Витю, преследовал и пугал его, так что ребенок стал к нему чувствовать почти панический страх.

      Вите было шесть лет, когда «дурак-горбун» умер.

      Случилось это при следующих обстоятельствах.

      Когда «дурак» действительно или мнимо надоедал старому барину, Сергей Платонович приказывал его сечь.

      Приносили розги, клали горбуна, и хотя секли легко, почти только для вида, но он рвался, кричал и ругал барина.

      Один раз за какую-то провинность телесное наказание было заменено обливанием водою на дворе у колодца, причем «дурак» дал полную волю своим бранным излияниям.

      – Дурак, черт! – кричал он на барина вне себя, а Сергей Платонович, сидя у окна, хохотал.

      Эта-то забава не прошла даром несчастному обливанцу, и от последовавшей затем горячки он отдал душу Богу.

      Но и после смерти горбуна одни напоминания о нем были величайшим пугалом для семилетнего ума мальчика.

      Воспоминания