Контора Кука. Александр Мильштейн

Паша встал, чтобы пройти к стойке, но Пётр тоже встал и нагловато приобнял его за плечи.

      – Да идите вы нах!.. – Паша попробовал скинуть руку Петра со своего плеча, но это у него не получилось. Глеб громко поцокал языком, Паша перевёл взгляд на него и увидел, что тот крутит пальцем у виска. Кому он это показывал, ему или Петру, Паша не понял, но вдруг почувствовал, что в левый бок ему упирается что-то твёрдое. Он не сразу понял, как это может быть, потому что одна рука Петра лежала на его плечах, а другая держала кружку. Но тут он заметил, что кружку рука больше не держит, а вот ему в рёбра и в самом деле упёрлось что-то узкое и твёрдое… И тут я третьей рукой, лежавшей у пояса… Но не будут же они прямо здесь… Однако он сел на стул.

      Пётр тоже сел, Глеб, ещё два раза цокнув языком, улыбнулся и сказал:

      – Стоп, стоп, стоп… И правда: мы что-то зациклились, да, Петь? Шутка больше не катит. Мы хотели тебя разыграть, Пашенька! Ну, чтоб веселей было, да? Знаешь, программа такая была «Розыгрыш», по Первому? Вот мы решили свою серию снять, хе-хех.

      – Прости, Паш, придурков, – сказал Пётр, – это у нас от переутомления. Много было всего за последние дни, не спали, весь этот брейн-шторминг, или как его… это нервный смех такой теперь у нас, фак… Ну да всё теперь, пошутили и будет. Пистолет игрушечный, брызгалка, детям купил. Всё. Пойдём покурим? Здесь же нельзя? А курить после пива ох как хочется… На улицу выйдем, да? Или в соседний дворик, я видел по дороге, тут славные дворики такие достоевские… Или тебе Ясная Поляна, говоришь, снилась?

      – Здесь на кухне можно курить, – сказал Паша, сам не понимая, зачем он это говорит. Видимо, от «придурков» – как они сами себя назвали – исходило какое-то заразное безумие… Недаром он неожиданно для себя забормотал ещё там, в метро, на прощанье (как он думал) стишок про козла и осла, который не вспоминал с детства, ну да, сам же себе и накаркал…

      И вот так же он сейчас ляпнул, не думая, про кухню.

      Тут же он опомнился: зачем идти с психами в полностью замкнутое пространство?

      – Хотя нет, – сказал он, – я забыл, там для своих – «приват».

      – Так а чем мы не свои, приват-доцент, – сказал Пётр, – у меня в роду немцы были.

      – Да при чём тут, – сказал Паша, – я имею в виду: друзья заведения.

      – Ну а ты-то как туда попал?

      – Я вам говорил: я был завсегдатаем, меня пускали.

      – Ну так если тебя пускали, то и нас пустят.

      Паша кивнул, подумав, что новая барменша их всё равно не пустит, но она не обратила на них никакого внимания, а тяжёлая железная дверь с надписью «Privat» на поверку оказалась не заперта.

      – Это ещё что, блять, – сказал Пётр, оглядываясь.

      Всё вокруг теперь было из металла: поверхности шкафов, часть из которых, вероятно, представляла собой холодильники и морозильные камеры, а часть была просто шкафами, шкафчиками; Пётр открыл один, другой – выдвижные ящики из матового металла, и освещение было не просто тусклым, но из-за многократного отражения от многочисленных матовых граней свет был таким, как будто в кухню наполз туман какого-то лимонного цвета…

      Хотя