Прощальная гастроль. Мария Метлицкая

глаза, она увидела, что на краю ее кровати сидит мама. Она плакала и выглядела измученной и несчастной.

      Они обнялись, и Таня принялась объяснять причину своего несвоевременного и внезапного приезда.

      – Сосватали меня, мам! – засмеялась она. – За родственника, можно сказать! Да еще и старого и слегка чокнутого! А ты говорила, что я теперь останусь одна!

      Мама шутку не приняла, подробностей не уточнила, а только погладила Таню по волосам и тихо сказала:

      – А мы ведь сегодня бабушку Олю похоронили, Таня!

      Таня охнула, осела на диван и, неотрывно глядя на маму, принялась приговаривать:

      – Да что ты, мам! Да как же так? Как это может быть? Нет, я не верю! – Таня рыдала и трясла головой. – Не верю, не верю!

      Зоя Андреевна молчала и отводила глаза. Только обронила:

      – Хорошо, что тебя не было здесь и все это прошло без тебя.

      Таня винила себя – это она, она укоротила бабушкину жизнь. Это она довела ее до могилы. «Никогда не прощу себе, никогда», – шептала она и снова ревела.

      Бабушка была человеком не просто родным, а самым близким, самым любимым.

      Вспомнила, как бабушка спала в кресле, чтобы не беспокоить ее.

      Тяжело было очень. Так тяжело бывает, когда к страшной потере примешивается жгучее чувство непомерной вины.

      Но мама сказала строго и твердо:

      – Все, закончили! Бабушку уже не вернуть, а тебе надо еще родить здорового ребенка, господи! И за что это мне? Не понимаю… А ты прекращай реветь, а то выкинешь еще ненароком!

      Безусловный рефлекс победил – Таня думала о ребенке, уговаривала себя и заставляла не реветь.

      «Нельзя расстраиваться, – повторяла она, как мантру, – это может ему навредить!»

* * *

      Ходить стало совсем тяжело. Мама договаривалась с Лорой Петровной о родах. Вздыхала, что «все стоит денег». Тане было снова неловко, а Миша успокаивал жену: «Ну и что? Заплатим, какие проблемы?»

      От злости у мамы суживались глаза: «Ага, тебе никаких! Тебе – опять никаких!»

      Однажды Таня осторожно спросила:

      – А папа? Ну, может быть, он? В смысле – поможет?

      Мама тут же завелась:

      – Окстись! Папаша твой со своей алкоголичкой по больницам мотается. Ему как раз до тебя!

      Вот тут и выяснилось, что Лиля серьезно больна. Как оказалось, эта болезнь наследственная – пила еще и ее мама, и муж генерал не мог с этим ничего сделать. Пил Лилин брат – Таня вспомнила висевший на даче портрет красавца: просто Дориан Грей, не иначе. Дориан Грей погиб – где-то на Кавказе, куда поехал с друзьями. Напился и утонул – ужасная смерть. Труп не нашли, и могила Дориана была условной.

      – Так и спускали генеральское наследство, – подытожила мама. – Влип твой папаша по самые уши, но мне, знаешь ли, его совсем не жаль! – И мамины глаза вспыхнули ведьминским, злобным огнем.

      «Любит его, – подумала Таня. – По-прежнему любит. А Мишу? Миша раздражает ее, это очевидно. Всем раздражает – и видом своим в том числе. Как ест, как пьет, как сидит. Правда, не факт, что сам Миша