Прощальная гастроль. Мария Метлицкая

сидит в коридоре на пуфике и не может снять сапоги – так устала. Из сумки торчат батон, кусок мяса, кочан капусты и пакет молока. Тяжело. Миша возмущается, что она снова проигнорировала его помощь:

      – Ну у метро я мог бы тебя встретить?

      Мама сардонически усмехается:

      – Ты? Ага, как в прошлый четверг! Сколько я у метро простояла? Забыл? Сорок минут! Продрогла, промокла. А ты? Ты опоздал! А я была дурой, что стояла и ждала тебя!

      Миша виновато вздыхает и убирается к себе.

      Я расстегиваю молнию на маминых сапогах, хватаю сумку и тащу ее на кухню. Следом шаркает тапками мама. Оглядывает кухню критически.

      – Таня! А посуду после обеда можно было помыть? А почему тарелка только от первого? Ты что, котлеты не ела?

      Приходится признаться. Мама от обиды и усталости начинает плакать – думаю, это нервы.

      Мама плачет и причитает:

      – Для кого? Для кого я бегала за этим кретинским мясом? Для кого крутила этот дурацкий фарш? Для кого жарила эти идиотские котлеты, вместо того чтобы уйти спать пораньше? И прийти на работу не чучелом гороховым, а человеком и спе-ци-алис-том? Мне стыдно перед коллегами и перед начальством. Как работник, я полный ноль! Конечно, я сплю по два часа ночью!

      Мне становится стыдно. Невыносимо стыдно. И жалко маму – все правильно, у нее три ребенка. Миша, я и Митька. Три никчемных, неприспособленных и растерянных дитяти. Ну Митьке положено, и это можно простить.

      А эту жизнь я ей устроила, я! Она вырастила меня и почти выучила. Она хотела выдохнуть и наконец пожить для себя. А тут я… Я переломала ей планы, усложнила ей жизнь. Я сделала наш дом невыносимым. Все – я.

      – Прости меня, мамочка! – Я начинаю реветь. Мама тоже хлюпает носом. Мы ревем вместе, и нам, кажется, становится легче.

      Но как только мы собираемся обняться, раздается Митькин крик, и я бросаюсь к нему.

      Прости меня, мама!

      Я все еще реву. Мне жалко всех – маму, себя. Почему-то Митьку. Сюда же – папу и Лилю. Мишу – неприкаянного.

      Потом я вспоминаю бабушку Олю и продолжаю реветь с удвоенной силой.

      Как-то все у нас получилось не так…

      Из-за меня? Или началось все гораздо раньше? Когда папа завел Лилю и ушел из семьи?