И ад следовал за ним: Выстрел. Михаил Любимов

на террасе отеля с видом

      Или в саду с видом

      На презентабельный и вполне

      живописный фьорд.

      Где-нибудь в Думбартон-Оксе.

      Вдыхая дымок

      Сигариллы чужой…

      Конечно, мне ближе родной говорок

      Незабвенной московской пивной,

      И это пижонство.

      Однако без всякого фобства

      И рискуя быть застигнутым раздетым,

      Скажу, что обожаю западные клозеты,

      Утепленные, вычищенные искусно…

      (Боже мой, какое кощунство!

      Теперь придется доказывать

      Тем, кто повыше,

      И главное, тем, кто пониже,

      Что я хотел бы жить и умереть в Париже,

      Если б не было такой земли…)

      Кружится голова!

      И вот втыкаю в галстук булавку

      бриллиантовую,

      И как суперденди, выряженный

      и начищенный,

      До умопомрачения галантный

      И до безобразия напыщенный,

      Смочив щеки кельнской

      И закурив голландскую,

      Отхлебнув сельтерской

      И оторвавшись от шведского,

      Спускаюсь в бар английский

      В поисках счастья и виски.

      Ах, этот поиск счастья,

      До хорошего он не доводит!

      Синее – белое, белое – синее —

      Необъяснимое

      Смеется и бродит по пустынным гостиным.

      То из камина тонко проплачет,

      То зашепчет быстро из выси:

      “Какая запальчивость! Сколько свежести

      мысли!

      Где вы учились? И в каких кругах,

      извините, выросли?

      Как все это вынесли?

      О, недаром у вас редкие волосы!”

      Подумать только: петь дифирамбы виски

      И кельнской воде!

      …Белое – синее, синее – белое,

      Что-то обрыдло мне в этом отеле!

      Я жутко устал от всего интерьера

      И хочется вставить перо фокстерьеру,

      И дело не в том, что уже надоело,

      А в том, что уже до всего нет мне дела!

      О, если бы я понимал, в чем тут дело…

      Умчаться в Австралию к аборигенам?

      Устроить восстание? Стать каннибалом?

      Ворваться в дворцовую залу с наганом,

      Разверзнуть красную пасть:

      “Которые тут временные? Слазь!”

      Иль полотенце в отеле украсть?

      А может, надраться с самим Диогеном?

      Лохмотья надеть и не мыться годами,

      И черви пусть ползают между ногами

      Назло гигиене! И воют гиены!

      Счастливым дыханием бочка согрета,

      Навоз под ногами, и рядом холера.

      Пытать Диогена, просить Диогена

      Раскрыть эту тайну – загадку картины,

      Где синее – белое, белое – синее.

      Где выхода нет и где выход так ясен,

      Что даже подумать об этом противно…

      Сидим в нашей бочке, смердя от мальвазий,

      И краски бросаем шутя на картину,

      На белое море, на синюю тину.

      Так сладок бросок, так смертельно опасен!

      Как страшно, что вдруг покачнется картина,

      И словно от пули, окрасится красным…

      Белые