Несчастные куклы для Мары. Лори Лютер

всё это было очень сложно, а телевизор вгонял меня в тоску и заставлял чувствовать себя совсем-совсем тупым. Иногда я вообще ничего не мог понять, хотя слова чаще всего звучали знакомые. В конце концов я стал стараться не включать телевизор, потому что, когда я смотрел его, появлялось так много вопросов, на которые мне было никак не найти ответы. Конечно, я и так был в курсе, что я действительно глупый, но от осознания этого при просмотре телевизора я становился ещё и злой.

      Но обычно я всегда был добрый. Наверное, такой же добрый, как дядя Андрей, который продавал овощи и фрукты в крошечном магазинчике на первом этаже нашего дома. Это был единственный магазин, куда мне было не страшно ходить. Андрея я знал давно, наверное, вообще всю жизнь, потому что я не помнил времени, когда его не знал. У него были густые короткие чёрные волосы, уже начинающие седеть, и круглые карие глаза. Ладони у него были крупные, а пальцы длинные и толстые, и безымнный палец был сильно перетянут обручальным кольцом, из-за чего мне всегда становилось больно смотреть на него – мне казалось, что кольцо скоро вдавится в кожу и мясо. Меня каждый раз аж передёргивало, когда Андрей протягивал мне этой рукой пакет с овощами.

      А не страшно ходить в его лавку мне было, наверное, не только потому что я давно его знал: дело было ещё и в том, что он очень хорошо ко мне относился и всегда заговаривал первым, так что мне не приходилось собираться с духом и начинать общение самому. И каждый раз Андрей говорил одно и то же: «Как у тебя дела сегодня, Савка?», улыбался так, что по краям рта появлялись глубокие морщины, и дарил мне какое-нибудь красивое яблоко, грушу, или что-нибудь ещё. При этом я никогда не видел, чтобы он делал такие подарки другим парням: только красивым девушкам, маленьким детям, а иногда милым старушкам. Но мне нравился этот щедрый и добрый жест – больше всего из-за старушек, потому что они всегда очень сильно радовались этому, а одна даже как-то заплакала при мне. Я подумал, что она из-за чего-то расстроилась, но когда бабушка ушла, Андрей объяснил мне, что она плакала из-за того, что ей было приятно. Вот как бывает. Даже спустившись в ближайший магазин, можно узнать что-то новое. Вернувшись домой, я спросил у мамы, плакала ли она от того, что ей было приятно. Но она в очередной раз посмотрела на меня как на придурка, потушила сигарету в грязной и полной окурков пепельнице и сказала: «Я никогда не реву». А потом она пустилась в свои любимые и долгие рассказы о её молодости, когда все у неё «вот где были», при этом она сжимала кулак и грозила им телевизору.

      Когда я покупал у Андрея овощи, он клал их больше, чем я просил, но денег брал ровно столько, сколько давала на это мама. У него в магазинчике часто были длинные очереди, и я старался ходить в то время, когда там становилось потише, потому что мне было очень некомфортно в толпе, особенно когда кто-то пинался или задевал меня, а это происходило постоянно. По отдельности люди часто