МОЗАИКА МОЕЙ ЖИЗНИ. Лариса Залесова

девочек, не упуская описания издевательского смеха. Тут я всхлипнула. Бабушка проснулась и внимательно слушала. Обида на несправедливость, на пережитые унижения меня переполнила, я уже не думала, что во всей ситуации была и моя вина, и этот эпизод начал приобретать космические масштабы, а девочки представлялись злодеями. Вспоминая их лица, я была шокирована столь открытым проявлением враждебности. И от кого? От тех, кого я считала подругами. Из моих глаз обильно полились слезы, я громко зарыдала. В течение всего дня я держалась, даже умудрилась играть на рояле, а тут я зарыдала, не в силах больше ни о чем больше думать. Возможно, сказался шок несправедливости. Неделю назад я была их кумиром, они мне аплодировали и меня целовали, гордые, что учатся со мной в одном классе, а теперь они наслаждались моим унижением и старались меня ранить как можно больнее. Те же самые девочки! Когда я пыталась объяснить маме, что меня расстроило больше всего, она проводила ласкающей рукой по моим волосам и нежно меня целовала.

      Думаю, она поняла все, что можно было вынести из моих путанных объяснений, прерываемых потоком громких рыданий. Позже, слушая ее успокаивающие слова, я сделала важное открытие- мама была знакома с подобными ситуациями, когда обожавшие ее люди внезапно превращались во врагов или в лучшем случае недоброжелателей. Ей тоже приходилось переживать и плакать.

      За весь вечер бабушка не проронила ни слова, не вмешивалась и не давала никаких советов.

      Мама позволила мне выплакать горе. Наконец я замолчала. И тут услышала мягкий голос:

      -Лидочка, ты умная девочка, я понимаю, что ты хочешь заниматься тем, что тебе нравится. Раньше была музыка, теперь пение. Но без общих знаний, без аттестата зрелости ты не сможешь поступить в консерваторию. Желающих учиться много, мест мало, экзамены трудные. Тебе нужно думать о том, как помочь себе. Мы не можем делать за тебя уроки и сдавать экзамены. Твой отец помогает всей нашей семье, а тебя мы просим помочь только самой себе.

      Я поняла, что она имела в виду мельницу, ради которой отец рисковал жизнью, и мне стало стыдно за свой эгоизм. Как я смогла оказаться среди последних учениц? Допустить такую ситуацию, что меня имели право меня оскорблять? Меня, дочку Ариадны Сумской? Меня охватило глубокое разочарование в самой себе.

      Я попыталась сопротивляться этому чувству, но представила нашу чудесную семью, моих прекрасных родителей, те страхи и волнения, которые им пришлось вынести. Чем же я им отплатила? Но я еще пыталась сопротивляться.

      -Эти правила в арифметике. Я их не понимаю. Никто ничего мне не разъясняет.

      Мама смотрела на меня и улыбалась. Мы обе знали, что это неправда. Отец был бы счастлив все объяснить, но я к нему не обращалась.

      В итоге я пообещала изменить отношение к домашним урокам, оставить на время музыку и пение и сделать все возможное, чтобы сравняться с лучшими ученицами класса. Бабушка кивала головой, согласная с нами во всем. Мы обе решили ничего не говорить отцу, зная о его преувеличенном чувстве долга и обязанности.

      На