Практика на Лысой горе. Марина Комарова

хором выдохнули оба.

      ***

      Дидько с довольным лицом смотрел на пыхтящих студентов, старательно таскавших камни.

      – Андрей Григорьевич, это ж как же вы их-то заставили? Сами прибежали ко мне, предложили помощь. Случайно услышал, что это по вашей указке.

      Я хмыкнул, поглядывая на парней.

      – Знаете, Жорж Гаврилович, труд, он ведь облагораживает. Ну и… дает возможность искупить вину. Человек – создание подверженное. Его научить плохому – враз. А отучить – практически невозможно.

      Дидько хихикнул:

      – Это точно. Кстати, а как вы в темноте-то видите?

      Внутри все похолодело. Черт тебя забери! Значит, о моем самоуправстве все известно! Но…

      Дидько подхватил меня под локоток и медленно повел к выходу:

      – Вы не удивляйтесь, Андрей Григорьевич, я все знаю, что в этих стенах делается. У меня по линии матери домовые были. Но не в этом дело… Все же… как?

      Некоторое время я молчал, но потом заправил за ухо прядь волос. Дидько остановился как вкопанный. Тихо присвистнул.

      – Вот это да!

      Я кивнул, некоторое время молчал, собираясь с духом и ругая себя, что попался не хуже пакостников-студентов.

      Дидько, тем не менее, был крайне озадачен.

      – Быть не может. По уставу нельзя ж в университете не местным работать!

      Правду говорить не хотелось, но лгать не стоило точно. Поэтому пришлось отвести взгляд от пошарпанных стен и тихо признаться.

      – Мой приемный отец – чугайстр. Настоящие родители погибли, а он – воспитал. Я вырос в Ивано-Франковске. Поэтому не совсем уж… чужак. Вот папа и походатайствовал. А так… вряд ли бы взяли.

      Дидько некоторое время обдумывал мои слова.

      – А отец ваш… не Григорий Любомирович часом?

      Я с удивлением посмотрел на него:

      – Он самый. Откуда вы знаете?

      Дидько усмехнулся:

      – Я всех основателей ПНУМа знаю, Андрей.

      Пока я соображал, что к чему и насколько же я влип, Дидько задал еще один вопрос:

      – Кстати, а почему Александре-то не сдал этих балбесов?

      Я уставился в пол, чувствуя, что, будь постеснительнее, покраснел бы до тех самых острых кончиков ушей. Однако выпрямился и улыбнулся:

      – Ну-у-у-у, понимаете, такого приятного знакомства с коллегой у меня еще никогда не было. А после него не грех и развить отношения дальше. Деловые, разумеется.

      Глава 2. Студентка под покровительством

      Павел Константинович Вий-Совяцкий предпочитал прогулки пешком. По университету. Шел степенно и неторопливо, сложив руки за спиной. Из-за поворота сначала появлялся значительный живот и уж потом – все остальное. Шел немного вразвалочку, наблюдая из-под полуприкрытых век за студентами и преподавателями. И те, и другие невольно вытягивались по струнке, когда ректор проходил мимо.

      – Ой. – Дина попятилась к стене. – Павел Константинович, здрасте!

      Я поднял голову от ее практической работы, хмуро глянул вперед и встретился с невыразительным взглядом голубых глаз.