Между. Альвдис Н. Рутиэн

Каратак был не один: за его спиной стояла древнейшая из сил Прайдена. Нет, больше: всей земли. Всего живого… и неживого, кажется, тоже.

      Сила, от которой трепещут даже боги.

      Сила, о которую римляне разобьются, как морские волны разбиваются о скалы.

      Римляне приближались, но силуры стояли неподвижно. Каратак не понимал, почему они не встретят врагов хотя бы градом камней.

      Римляне ближе… еще ближе… сошлись на копейный бросок… силуры не двигались.

      И только когда первые пилумы просвистели в воздухе, Каратак понял свою ошибку.

      Смертельную ошибку: камень – не – умеет – сражаться

      Силуры были детьми того мира, который не ведал войн. Они не умели биться. Борьбу за жизнь они знали – но не более. И сейчас они просто не понимали происходящего.

      Они могли броситься на строй римлян, смять ряды, ударами кулаков сокрушить одного, двух, десяток… но не более. Потому что если плоть римлян была живой, но закованной в железо, то силуры были камнем, заключенным в беззащитную плоть.

      Римляне рубили их – и древнейший из народов рассыпался каменным крошевом.

      Буквально.

      Сначала римляне пугались того, как мертвые враги обращаются в камень, но потом – потом это стало их чуть не смешить.

      Это было знаком их торжества.

      Каратак бежал к ордовикам. Он не презирал себя за то, что снова отступает: ему надо было сокрушить этот проклятый Двадцатый легион, ему надо было отстоять Британию. Как завещал Касваллаун: любой ценой. А прочее… такие мелочи, как честь – неважно.

      Бренин уже понял: Древнейшие не умеют биться. В сражении армий они беспомощнее младенцев. Силуры самим существованием своим заплатили за эту ошибку Каратака.

      Но он исправит промах. Силуров не вернуть к жизни, но ведь есть еще и ордовики.

      Они не примут боя по законам людей. Они – средоточие магии, еще более древней, чем сила силуров… хотя и трудно вообразить себе это. И голова кружится, едва представишь их мир, в котором море плещется на месте нынешней суши, а земля безвидна и пуста… только в водах существуют твари, облик которых странен.

      Не время!

      Не сейчас уходить мыслью в то время, когда всё живое и было – ордовиками. Или, точнее, единым ордовиком.

      Сейчас надо отбиться от римлян. Не силой войск – так магией.

      …Но как скала не может убежать от кайла, врубающегося в ее плоть, так и ордовики оказались еще более беспомощны перед магией римлян.

      Да, магией. Хоть легионерам и чуждо любое колдовство, магией ХХ легион, Отважный и Победоносный, обладал в избытке. Правда, то была особая магия: не заклятья творения и не чары преображения, а то единственное, что доступно воинам: магия разрушения.

      Разрушения чужих чар. Чужой веры. Уничтожения чужих богов.

      Ордовики пытались противостоять… но что могут горы против человека, решившего прорубить в них проход?

      Могучие, они оказались жертвою собственной силы, обратившейся в беспомощность.

      Одни говорили, что его взяли в плен. Иные добавляли: взял в плен