Осторожно, скользко. Светлана Хусаинова

ненадолго, мамы пока нет, не узнает. Открываю дверь своей комнаты и проверяю, как там бабуля. Ага. Порядок. Слышен спасительный храп. Иду на кухню. Тяну дверцу холодильника. Жареная кура недельной свежести, бутеры со шпротами держатся из последних сил, который день их наблюдаю. Что выбрать? Думаем быстрее! Время не на нашей стороне.

      – Вот именно!

      – Я перекушу – и доделаю, точно-точно, – оправдываюсь перед холодильником, но он не сдается:

      – Сначала доделай, потом приходи. А-ну отпусти! – и вырывает у меня из руки свою дверцу, хлопает ею прямо перед носом.

      – Господи, Сонечка, это ты? – бабуленька очнулась.

      Включаю турбодвигатель, лечу обратно к себе, чтобы меня не рассекретили.

      Пролетая мимо входной двери, слышу, замок поворачивается. Мама! Ничего себе я засиделась. Часто мама приходит в районе одиннадцати. Включаю турботормоза, потому что коридор длинный – до своей комнаты мне никак не добежать незамеченной, а мамин сапог уже просунул нос в прихожую.

      – Привет, Сонь.

      – Привет, мам.

      – Ты меня встречать что ли вышла? – то ли радуется, то ли недовольна. Скорее недовольна, потому что дальше следует вопрос с прищуром. Мама у меня – крайне подозрительный человек.

      – Ты как узнала, что я пришла? – начался допрос.

      Дверь в мою комнату тоже шумоизолированная, и по логике вещей, а также по судейской логике, я никак не могла возникнуть сейчас у нее перед носом.

      – В туалет ходила.

      – А. Ну да, ну да, – соображает мама, отворачивается и шепчет в лестничную клетку (значит, время точно после десяти, шуметь по закону нельзя): – Проходите-проходите, Ольга Васильевна, – и выуживает из подъездного мрака рукав пальто цвета маджента.

      Какая еще Ольга Васильевна? Я вытягиваю шею, чтобы выудить из мрака остальные части Ольги Васильевны. А вот и они. К нам в прихожую заваливается тётка лет сорока пяти с густо накрашенным лицом и обильно окроплённая духами «Ландыш серебристый». Этот запах знаю наизусть, бабушкин запах по воскресеньям. Перед тем, как отправиться на службу в церковь, она натирает шею «Ландышем». Видимо, чтобы Богу было ароматнее слушать жалобы. Дурацкий аромат.

      – Познакомься, твой репетитор по ЕГЭ, – заявляет мама.

      Нет, аромат просто отвратительный.

      – ЕГЭ? – уточняю, будто там еще какие буквы могли затесаться.

      – ЕГЭ! – да! Кроме этих трех букв сказано ничего не было.

      – Раздевайтесь, пожалуйста. Сонина комната там, проходите.

      – Э-э-э, – процедила я. – Я еще уроки делаю. Мы начнем подготовку к ЕГЭ сейчас?!

      – Что значит, еще уроки делаешь? Время уже пол-одиннадцатого, а ты уроки не сделала? – мама перестала стягивать с себя норку и надела её обратно. Дурной знак.

      – В школе задержалась? – начался допрос с фиксацией в протоколе.

      – Нет.

      – Не выспалась ночью?

      – Нет.

      Почему «ночью»? Как будто я днем сплю…

      – Витамины ела с утра?

      – Да.

      В такие