Осторожно, скользко. Светлана Хусаинова

Котова, ты дежурь, вы ведь друзья… вроде, – я не в курсе, друзья они или нет, но доску надо вымыть и сделать это быстрее, потому что время идёт, а мне нужно про Париж рассказать и «5» получить.

      – Вообще-то мы… – начинает не Котов, но закончить не успевает. Его обрубает Инесса Павловна:

      – Так всё, ладно, – и сама вытирает доску.

      «5» я все-таки получаю, меня спрашивают первой, я блистательно рассказываю у доски выученный рассказ.

      – Молодец, Сонечка, отлично, как всегда, – хвалит меня Инесса. – Все бы так учились!

      Дальше – диктант. От него Инесса меня освобождает из-за того, что я писать не могу. На среднем пальце правой руки выскочила мозоль-шишка, натерла шариковой ручкой. Но это временно. «Найзом» я, конечно, не мажусь. Мама лечит эфирным маслом и тёртой картошкой. А еще она купила мне специальный напальчник. Сейчас он не налезает, сначала шишка должна спасть. А потом буду им пользоваться.

      ***

      Урок физкультуры. Я переоделась первой. Жду Аньку, как обычно. Вот копуша. Мой Пончик сложился пополам – носки натягивает, сопит, как бурундук. Она у меня балериной хочет стать. Журналы про балет в портфеле таскает, в инете любуется на ножки балерин в пуантах, а сама шестьдесят килограммов весит. Балерина… смешно прям.

      Наш класс заваливается в спортзал. Там новые снаряды, ещё не распакованные, блестят целлофаном на солнышке, которое сквозь пыльные окна пробивается (распогодилось).

      Возле снарядов суетится Борис Борисович, наш физрук. Срывать обертку не разрешает, на лице написано: вы, обормоты, всё сразу испортите. «Обормоты» – это про двоечников и троечников. Ну и правильно, я считаю. «Обормоты» любят раздолбать, испортить. Старые снаряды разнесли так, что директору пришлось новыми обзавестись.

      Ого!

      Гимнастическое бревно!

      Раньше его не было.

      Прикольно, опробуем.

      Ну привет! «Опробывальщиков» уже набежало…

      – А ну, брысь! – разгоняю толпу. – Я – первая.

      Очередь покорно расступается. Ко мне подлетает Петька-кот-учёный, протягивает лапку для подстраховки. Но мне помощь не нужна. Одним махом отгоняю Петькину лапку, другим – залетаю на бревно. Так. Руки в стороны, подбородок в потолок. Прохожу олимпийскую программу без запинки. Спрыгиваю. Аплодисменты. Рукоплещут отличники и хорошисты. «Тройки» и «двойки» осваивают козла… естественно. Прыгнут через него – и ржут, дурачки. Последние мозги вытряхивают.

      – Браво, София, брависсимо, ты так здорово по бревну прыгаешь, такое только по телевизору показывают! Не думала в гимнастки пойти? – Катька-одуванчик.

      – Круто, да? – соглашаюсь. – Только некогда мне по гимнастикам шастать, у меня китайский на досуге, – небрежно добавляю.

      Боже мой, как же я обожаю наблюдать за тем, как у людей, после моих слов про китайский, челюсть откручивается. Медленно, со скрипом. Болтики – блямс! – на пол падают, блямс! блямс! Вот как сейчас у Катьки.

      – Китайский?! – изумляется Катька-одуванчик. – Ничего себе… Это, наверное, абсолютно невероятно