Исследователь. Кэтрин Ранделл

лицо казалось непроницаемым.

      – Думаю, – сказала она, – правильнее сказать пираньи», а не «пирании».

      – Отлично, – ответила Кон. – Это так мило с твоей стороны: думать о грамматике, пока тебя едят.

      Они пришли обратно на поляну. По дороге Лайла своей мокрой рубашкой стерла грязь с лица Макса. Пока они сохли на солнце, от их тел поднимался пар.

      Вернуться на поляну было все равно что вернуться домой. Алый попугай сел на ветку над головой Фреда, удивленно каркнул при виде мокрых детей и снова взлетел.

      Фред нашел самый острый кремень и отрезал нижнюю часть своих серых школьных брюк, превратив их в грубые шорты. Левая штанина оказалась длиннее правой, но он решил, что это не имеет значения. Порез на ноге чесался. Фред снял джемпер и отжал его.

      Внутри него нарастало какое-то странное чувство, которому не мешали ни солнце, ни крик птиц, ни бескрайние зеленые джунгли. От этого чувства кружилась голова.

      И оно было похоже на надежду.

      «Либо это надежда, – подумал Фред, – либо сотрясение мозга».

      Еда (почти)

      Хотя Фред выпил столько воды, что живот стал похож на барабан, голод не утихал. Все внутри болело и громко урчало. Кон хихикнула. Фред ударил себя кулаком по груди. Он чувствовал ужасную слабость.

      Он ничего не ел с тех пор, как сгрыз яблоко перед посадкой в самолет. Он не знал, сколько прошло времени. Полтора дня? Он попытался восстановить события: полет был в субботу, так что теперь, вероятно, было воскресенье, если только все они не провели долгое время без сознания. Фред поежился и встряхнул головой, отчаянно пытаясь отогнать воспоминания о горящем самолете.

      – Думаю, некоторых насекомых можно есть, – выпалил он, в основном чтобы отвлечься от этих мыслей.

      Его слова были встречены настолько безразличным молчанием, что ему показалось, будто у этого молчания особенный запах.

      – Еще можно поискать фрукты, – добавил он. – Мы точно что-нибудь найдем. Здесь водятся обезьяны, а обезьяны должны что-то есть. Может, бананы? В шалаше были банановые листья. Или ягоды.

      – Как мы узнаем, что ягоды можно есть? – спросила Кон.

      – Я буду их проверять, – ответил Фред.

      – А если умрешь?

      – Если найдем какие-нибудь ягоды, проверим их вместе, – сказала Лайла. – Только без Макса.

      – Почему без Макса? – спросила Кон. – Раз уж мы рискуем жизнями, почему бы и ему не рискнуть?

      – Потому что он еще ребенок! – воскликнула Лайла. – И у него аллергия.

      – Это несправедливо! – заявила Кон и ударила маленьким камнем по большому, отчего Макс вздрогнул.

      Фред чувствовал, что теряет терпение: было жарко, а живот болел все сильнее.

      – Кон, – сказал он. – Перестань.

      – Ты не настолько хорошо меня знаешь, чтобы мне указывать. Никто не выбирал тебя главным.

      Фред прикусил язык, чувствуя, как гневно раздуваются его ноздри.

      – Я и не говорил, что я главный!

      Лицо Лайлы исказилось.

      – Не ругайтесь, – сказала она и сглотнула, чтобы не заплакать, а затем