Шизофрения. Том 1. Исаак Ландауэр

приосанившийся Михаил. – А впрочем, кто ещё дебил: развели меня и выкинули», – снова грустно подумал он и сделал попытку обойти Сергея, чтобы пройти в открывшиеся двери лифта, но тот словно случайно преградил ему дорогу и, дотронувшись до его руки чуть пониже локтя, настолько легко, что нельзя было даже назвать этот фамильярный жест неделикатным, неожиданно уверенно произнёс:

      – Вы позволите мне исправить это недоразумение?

      В предложении и интонации вроде как был знак вопроса, но в то же время столько спокойной властности было в этом голосе, что Михаил, перестав сопротивляться, остановился и, чуть подумав, хотя и неуверенно, но кивнул.

      – Пройдёмте со мной, сейчас Вам будет и стул, и кресло с диваном, если только Вам так удобнее. Скажу Вам не ради пустой лести, я тоже весьма трепетно отношусь к своим привычкам и не изменяю им в угоду обстановке и тем более чужому мнению, поэтому помимо того, что я с готовностью исполню каприз желанного клиента, мне доставит это ещё и удовольствие. Инна, бегом принеси гостю стул, – только и бросил он, и Михаил, сам ценитель дисциплины и субординации на деле, а не на словах, увидел, как мгновенно засеменила куда-то его недавняя спутница. Она бы охотно и побежала, изображая тем большее рвение, да высокие каблуки и обтягивающее платье мешали ей это сделать. Михаилу, помимо того, что волей-неволей стала приятна такая суета вокруг его персоны, было радостно сознавать, что таким образом творится самая что ни на есть справедливость. Пока он провожал Инну всё более примиряющимся взглядом, Сергей успел при помощи кого-то ещё выяснить, какой сорт виски пил до этого его будущий клиент и, когда последний повернулся к нему снова, уже держал бокал в руке с видом довольного своей проворностью официанта.

      Приходилось признать, что перед ним был достойный представитель отечественного бизнеса, способный, не ложась грубо под клиента, дать ему, что называется, «почувствовать нашу любовь». Внешне этот примерно ровесник Михаила напоминал рекламу успешных людей в американских фильмах: ростом чуть выше среднего, стройный, если не сказать поджарый – как хорошая борзая, он носил явно сшитый на заказ костюм – предмет вечной зависти средней руки офисных клерков, которым подобно герою гоголевской шинели приходится долго откладывать, чтобы позволить себе такой же. Взгляд его весёлых глаз излучал беззаботность, и своим, как ни крути, пролетарским чутьём Михаил угадал в нём счастливца, удачно избегнувшего жёсткого посвящения в отечественные предприниматели в виде первоначального накопления капитала с его неизменными атрибутами безнадёжности, страха и околокриминальных первых шагов на ниве собственного дела. Он был как будто невинное дитя, не познавшее и никогда не познающее порока дешёвых съёмных квартир, не слишком симпатичных женщин и всей прочей унизительной дряни, которая гордо называется «умение довольствоваться малым». Без комплексов и преждевременных седых волос, без личных своих тараканов в голове он сочетал в себе мужскую самоуверенную силу с обаянием и лёгкостью