Шизофрения. Том 1. Исаак Ландауэр

мысль: ей, воплощённой сексуальности, быть грубо в свой выпускной оттраханной этим забитым, мастурбирующим занудой, и она затащила его в какую-то вонючую каюту прогулочного катера, на котором, видимо, чтобы не разбежались, собрали их любимые учителя, расстегнула ремень на брюках, стянула белые детские трусы и начала с того, что подарила ему, не видевшему, что называется, ничего слаще редьки в своей унылой жизни, тот минет, от которого млели все её знакомые парни и мужики, дарили ей подарки и предлагали озолотить, лишь бы она решилась делать это ему одному. Она опасалась, чтобы несчастный слишком быстро не кончил, обломав ей кайф, а он вместо этого грубо оттолкнул её и, сказав «у меня нет презерватива», застегнул штаны и быстро вышел вон.

      Открывшиеся двери лифта прервали её невесёлые воспоминания и, оправив платье, она томным голосом проговорила:

      – Кстати, я забыла представиться, меня зовут Инна.

      – Ничего, у Вас на табличке написано, – ответил Михаил и, жестом предлагая ей выйти из лифта первой, с неожиданной самоуверенностью в голосе заявил: – А теперь, Инна, давайте узнаем, где здесь бар.

      Потому что, пока его не слишком обходительная дама предавалась воспоминаниям юности, Михаил успел сделать несколько важных для себя наблюдений:

      – на стойке с бейджиками, придя одним из первых, он не заметил больше ни одного с названием родной компании, равно как и не увидел имён, с которыми работа могла свести его в дальнейшем. Это был разношёрстный клиентский состав, набранный, что называется, «до кучи», тогда как главными блюдами праздника были несколько приглашённых, и он в их числе. Михаил попытался всколыхнуть в себе нотки тщеславия, чтобы порадоваться этому, но здравый и пока ещё трезвый рассудок не позволил ему упиться чувством эфемерной власти, напоминая, что его занесло сюда по чистой случайности;

      – его Инна была слишком явно начинающим и весьма условным сэйлзом, раз забыла даже представиться и позволила себе в самом начале разговора непростительную с любым другим собеседником резкость, но опытным взглядом он определил, что она тёртый калач, видавшая виды баба, которая при случае не побрезгует помочь ему проблеваться в какой-нибудь античного вида фаянсовый толчок и посадит в такси до дома – лишь бы сдуру не своего;

      – ему, как горячо желанному будущему клиенту, очевидно, важно было сохранить лишь внешнюю минимальную сторону приличий, то есть не упасть лицом в шведский стол, не орать и не задирать окружающих, к чему он, тихий домашний алкоголик, и без того никогда не был предрасположен.

      Всё вышеизложенное привело его к приятному финальному умозаключению, что он может не откладывать своей алко-пати, а начать её здесь, наполовину для разнообразия поднакидавшись в новой атмосфере, чтобы потом с тем большим удовольствием отпустить тормоза дома. Оставалось одно, слегка потерявшееся от его напора неудобство, и звали её Инна, и надо было что-то с ней сделать, поэтому с яростью спортсмена, преодолевающего