Шизофрения. Том 1. Исаак Ландауэр

всей территории нашей планеты, и чего там – по всей вселенной, дай только добраться, а уж мы за себя постоим… Но, хотя мы и живём в век изобилия, в целом свободного от войн и прочих неприятностей общечеловеческого масштаба, судьба до сих пор не лишилась ещё чувства юмора, а потому любит иногда потешить себя всяческими необычными метаморфозами, одна из которых – в виде некоторого не очень колючего, но всё же тернового венца – досталась Сергею.

      Ему было двадцать восемь лет, и его отец сделал приличное состояние в девяностых, которые почему-то модно сейчас называть лихими – какой же тогда эпитет заслуживают лихие конники Будённого времён Гражданской? Сумма была достаточной, чтобы не засветиться в первой сотне русского Forbes и не привлечь внимание совсем уж власть имущих, но всё же принадлежать к кругу избранных родиной счастливцев, которым благодаря уму и решительности удалось урвать свой скромный кусочек пирога отечественной промышленности, который на рубеже двухтысячных весил, по рассказам отпрыска, что-то около полумиллиарда уж точно не рублей. Отец Сергея, Павел, к этому рубежу, будучи человеком рассудительным и не жадным, – черты, унаследованные и сыном, – уже покинул прямое управление бизнесом и наслаждался плодами своих трудов, за которые его как минимум трижды пытались убить и один раз почти успешно. Он был похож на русского купца начала двадцатого века: прижимистый, но не жадный, жестокий, но лишь в той мере, в какой этого требовала от него «профессия», чадолюбивый, хотя, вырасти единственный наследник бесхарактерным идиотом, папА переступил бы через молодого Палыча не поморщившись. В жизни этого мини-Третьякова наших дней достаточно уже было эмоций, а потому он удалился на заслуженный покой, развлекая себя подстриганием газона перед домом размером с приличное шато и уделяя изрядное количество времени самой что ни на есть прикладной благотворительности: помогал детским домам, больницам, сам проверял, ездил, радел о деле. И пусть бы даже двигала им при этом мысль о вечном и о том, что неплохо бы подстраховаться на ниве благих дел, но покинутым детям и больным было глубочайшим образом начхать на мотивы дающего – важно было то, что он давал.

      В декабре 2003-го он, однако, попал под волну лёгкого передела собственности, затеянного командой нового столпа демократии в России, провозгласившего лозунг «пора делиться». Строптивых, вроде Ходора, лишали имущества и свободы, тех, что были на виду и в первой тридцатке, малость только пощипали, взяв обязательство не лезть в политику, обещая в этом случае поддержку, зато середняк, который был в тени и никак не тянул на показатель инвестиционной привлекательности страны, прижали посерьёзней уже верные псы государевы – не всеми же президенту заниматься лично. И вот именно в последнем факте и затаился подвох, ибо сам властитель всё-таки, люби его или нет, но, надо признаться, был личностью до некоторой степени масштабной, и, в целом, пока ещё не испорченный, разумный Цезарь не сходил с ума в агониях