Девятое сердце земли. Тери Аболевич

пленным этим. Врагам. Столько дышать этой тюремной вонью, так хоть последние вдохи на вольном ветре.

      – Может, для того их здесь и расстреливают, – буркнул Конмаэл.

      Сержант зашёлся беззлобным смехом.

      – Последние почести, а? Да пёс его знает… Отсюда хоронить их проще, да и некоторые сами себе ямы роют, когда земля не мёрзлая. С рекрутами туда-сюда не набегаешься.

      – Почему сжигают не всех?

      – Так угля не напасёшься. Офицеров мы обычно в землю. Прошлый командир говорил, пепел совсем ничего от человека не оставляет, а так хоть могила. Глупость! Как по мне, чего костям в земле гнить – человеку-то уже всё равно. – Матей сплюнул на папиросу и выкинул окурок. – А родные так и так не найдут.

      – Значит, офицеров всё-таки признают за людей.

      Сержант покосился на своего нового командира.

      – Как по мне, руки-ноги-голова есть, стало быть, человек. Мы же и стреляем их только потому, что они люди. Среди зверья сволочей нет – будь то звери, не творилось бы такого. Хоть кем их признавай.

      Конмаэл не стал отвечать и отвернулся.

      Вскоре конвой привёл пленного офицера, их сопровождали Игнот, который нёс лопату, и Гектор с Харой, вооружённые винтовками.

      Приговорённый был не таким, каких Конмаэлу приходилось видеть прежде. Молодой, темноволосый и голубоглазый, крепкий и чистый, пленный держался со спокойным достоинством, и даже неряшливая одежда не портила впечатления. Он немного дрожал от холода.

      – Господин лейтенант Форальберг, разрешите доложить – капитан Леопольд Линдебран доставлен для исполнения приговора, – Гектор отчеканил каждое слово. Он был молод и полон служебного энтузиазма.

      – Господин Форальберг… – пленный подал голос, чем немало удивил Конмаэла. Разговаривает. – Не в моём положении просить, но, пожалуйста, возьмите письмо. – Он достал из кармана помятый конверт. – Это мои последние слова для жены и сына. Прошу, передайте им, когда почтовое сообщение станет возможным. Даже если это случится нескоро.

      Молодой лейтенант растерялся. Человек под формой был готов услужить смертнику. Офицер сознавал, что это недопустимо. Но всё же, поразмыслив, он забрал конверт из рук пленника. Матей покосился и едва заметно фыркнул, но промолчал.

      – Передам, капитан Линдебран. Непременно передам.

      Откашлявшись, Форальберг развернул лист с приговором. Документ был заверен министерской печатью.

      – Капитан Леопольд Линдебран, вы, являясь офицером вражеской армии, захваченным в плен, объявляетесь врагом нашей страны и обвиняетесь в многочисленных преступлениях против жизни, чести и свободы наших сограждан и короны. Как иностранный военнослужащий и интервент, вы подлежите казни через расстрел, без права захоронения на родной земле.

      Конмаэл свернул бумагу и добавил уже тише:

      – Приговор привести в исполнение немедленно. Можете воспользоваться правом последнего слова.

      Пленник пожал плечами и задумался,