Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник). Эдуард Тополь

Мурат, безмолвно смотрел на Соню.

      А она смотрела на него, ничего еще не соображая, не понимая, как он тут оказался. Они видели друг друга какую-то секунду-две, а потом воинский эшелон стал отставать, и Сонин вагон унес ее от Мурата.

      По платформам, перебираясь через тамбуры и буферные сцепления, на платформу Мурата пришел старшина.

      – Расулов, – сказал он. – За самовольную отлучку с боевого поста – два наряда вне очереди.

      – Хорошо, – сказал Мурат, сидя на станине гаубицы и глядя вслед укатившей электричке.

      – Что хорошо? – разозлился старшина. – Как отвечаешь?

      – Есть два наряда вне очереди, – безразлично сказал Мурат, не отрывая взгляда от клубящегося за хвостом электрички снега.

      Старшина сел рядом с ним на станину, спросил:

      – Ты кого там увидел?

      – Никого… – пусто ответил Мурат. Он уже не видел электричку, она скрылась за поворотом, а воинский эшелон плелся еле-еле, ожидая, видимо, зеленого светофора.

      – Чокнутый ты, что ли? – сказал старшина.

      – Ага, – сказал Мурат.

      Тут по их составу пронеслась судорога резкого рывка – наверно, их составу дали зеленый и машинисты перевели контроллер на «полный вперед». Состав стал набирать скорость.

      Мурат грустно глядел на замелькавшие рядом домишки приближающейся станции.

      Воинский состав подошел к станции на полной скорости и, не сбавляя ее, мчался дальше, без остановки.

      И вдруг на пустом перроне Мурат увидел Соню.

      Она стояла одна, одна на пустом заснеженном перроне, мимо нее мчался громыхающий воинский состав.

      – Соня! – заорал Мурат, срываясь с места. – Соня!

      Она увидела его, но в то же мгновение его платформа промчалась мимо.

      Старшина успел схватить Мурата за рукав полушубка, но Мурат вырвался, побежал по платформе назад, перескочил на следующую платформу и помчался по ней, огибая орудия и крича:

      – Соня!!! Соня!!!

      Где-то на третьей или четвертой платформе солдаты все же схватили его, повисли на этом обезумевшем мальчишке.

      – Соня!!! – Он рвался у них из рук и вдруг, сорвав с головы шапку, бросил ее на проносившийся возле платформы перрон.

      Таким она и запомнила его – уносящимся на воинской платформе, с непокрытой головой, два солдата держат его за плечи.

      Эшелон пролетел мимо перрона, подняв за собой снежную порошу. Соня медленно прошла к концу перрона, подняла шапку-ушанку, осыпанную снегом. Шапка была еще теплой. На тыльной стороне, под козырьком, была надпись химическим карандашом: «Расулов М.».

      И снова был август. И ветер мел по горячим московским тротуарам белый тополиный пух. И ветер странствий, ветер летних командировок приносил в нашу молодежную редакцию горячий темп ударных строек, жаркие будни студенческих строительных отрядов и страдной поры у молодых колхозников. Эти вести стекались к нам отовсюду – из гудящей перфораторами и комариным звоном Якутии, из виноградной