Новое сердце. Джоди Пиколт

пятничные службы, слушая возносящийся вверх сочный голос кантора; я смотрела, как отец благоговейно несет Тору, и это напоминало мне, как он выглядел на фотографиях, где держит меня, совсем маленькую, на руках. Но по временам мне становилось так скучно, что я с трудом вспоминала, кто кого породил в Книге Чисел. Чем больше я узнавала об иудейских законах, тем больше, как девушка, ощущала себя или нечистой, или ограниченной, или ущербной. У меня была своя бат-мицва, как хотели родители, но в тот день, когда я читала Тору и праздновала свое взросление, я объявила родителям, что никогда больше не пойду в синагогу.

      – Почему? – спросил тогда мой отец.

      – Потому что я не думаю, будто Богу есть дело до того, просиживаю ли я здесь ночами каждую пятницу. Потому что я не покупаюсь на религию, основанную на том, чего не следует делать, вместо того, что до`лжно делать во имя всеобщего блага. Потому что я не знаю, во что верю.

      У меня не хватило смелости сказать ему правду: что я гораздо ближе к атеисту, чем к агностику, что я вообще сомневаюсь в существовании Бога. В сфере моей деятельности я видела столько несправедливости, что не поверю в сказку о том, что милосердное могущественное Божество будет по-прежнему позволять совершаться подобным злодеяниям, и я совершенно не приемлю мысли о том, что многотрудное существование человечества якобы предначертано свыше. Это как если бы мать наблюдала за своими детьми, играющими с огнем, и думала: «Ну ладно, пусть обожгутся. Это их научит».

      Как-то, еще в старшей школе, я спросила отца о религиях, которые по прошествии времени считались ложными. Греки и римляне, со всеми их богами, полагали, что приносят жертвы и молятся в храмах, чтобы снискать милость своих божеств, но в наше время верующие люди посмеялись бы над этим.

      – Откуда ты знаешь, – спросила я у отца, – что через пятьсот лет какие-нибудь пришельцы высшей расы, перебирая артефакты твоей Торы, распятия например, не станут удивляться вашей наивности?

      Отец сразу отреагировал на эту спорную ситуацию словами:

      – Давай подумаем, – но на некоторое время умолк. – Потому что, – наконец сказал он, – религия, основанная на лжи, не может просуществовать две тысячи лет.

      Вот мое мнение на этот счет: религии не основаны на лжи, но они не основаны и на правде. Мне кажется, они возникают из-за потребностей людей в определенный период времени. Вроде того как игрок Мировой серии не желает снять «счастливые» носки, а мать больного ребенка верит, что он заснет, только если она посидит у его кроватки. По определению верующим надо во что-то верить.

      – Итак, какой у тебя план? – возвращая меня к теме разговора, спросил отец.

      Я подняла взгляд:

      – Хочу его спасти.

      – Может быть, ты и есть мессия, – задумчиво произнес он.

      Мама снова села за стол, забросила в рот две пилюли и проглотила, не запивая.

      – Что, если он затеял всю эту чехарду, чтобы вдруг появился кто-то вроде тебя и спас его от казни?

      Что ж, я это предвидела.

      – Не имеет значения, если все это уловка, – сказала я. – Если я смогу подсунуть