Новое сердце. Джоди Пиколт

к моему удивлению, пластинка «Базуки» оказалась нетронутой. Я разломил жвачку пополам и положил кусочек в рот. Остальное завернул и потянул за леску Шэя, потом смотрел, как она понеслась обратно в его камеру.

      Поначалу я с трудом это выносил – сладкий вкус раздражал болячки у меня во рту, как и острые края пластинки, пока она не размягчилась. Ну хоть плачь – так мне хотелось того, что принесет одно мучение, – я это знал. Я поднял руку, собираясь выплюнуть жвачку, когда случилось что-то невероятное: полость рта и горло перестали болеть, словно в жвачке было обезболивающее, словно я больше не был болен СПИДом, а стал обыкновенным человеком, купившим это лакомство на бензоколонке после заправки бака машины, готовый ехать далеко-далеко. Мои челюсти ритмично двигались. Я сел на пол камеры и, продолжая жевать, заплакал – не потому, что было больно, а потому что – не было.

      Мы молчали так долго, что надзиратель Уитакер пришел посмотреть, чем мы заняты. И обнаружил он то, чего никак не ожидал увидеть. Семерых мужчин, впавших в детство, которого у них не было. Семерых мужчин, выдувающих яркие, как луна, пузыри из жвачки.

      Впервые почти за полгода я всю ночь проспал крепким сном. Проснулся отдохнувшим и спокойным, безо всяких спазмов в животе, которые обычно мучили меня с утра часа по два. Я подошел к раковине, выжал пасту на колючую зубную щетку, какие нам выдавали, и бросил взгляд на волнистый металлический лист, служивший зеркалом.

      Что-то изменилось.

      Болячки от саркомы Капоши, уже год покрывающие мои щеки и вызывающие воспаление век, исчезли. Кожа была чистой, как вода в ручье.

      Чтобы лучше рассмотреть лицо, я подался вперед. Открыв рот, потянул себя за нижнюю губу, тщетно выискивая волдыри и язвы, мешающие принимать пищу.

      – Люций, – услышал я голос из вентиляционной решетки у себя над головой, – доброе утро.

      Я поднял взгляд:

      – Да, Шэй. Господи, оно и впрямь доброе!

      В конечном счете мне не пришлось просить о медицинской консультации. Офицер Уитакер, потрясенный улучшением моего внешнего вида, сам вызвал Алму. Меня отвели в помещение, где встречается адвокат с клиентом, и Алма взяла у меня кровь на анализ. Час спустя она вернулась в мою камеру сообщить то, что я уже знал.

      – У тебя лимфоциты в норме, – сказала Алма, – и вирусная нагрузка не определяется.

      – Это хорошо?

      – Это нормально. Такой анализ бывает у человека, не больного СПИДом. – Она покачала головой. – Похоже, твоя лекарственная терапия здорово подействовала…

      – Алма… – позвал я, взглянул на Уитакера, стоявшего у нее за спиной, и быстро сдвинул простыню с матраса, открывая свой тайник с таблетками. – Несколько месяцев я не принимал лекарства.

      Я высыпал медсестре в ладонь горсть таблеток. У женщины порозовели щеки.

      – Но это невозможно.

      – Это маловероятно, – поправил я. – Возможно все.

      Она засунула таблетки в карман:

      – Не сомневаюсь, этому есть медицинское объяснение…

      – Это Шэй.

      – Заключенный Борн?

      – Это сделал он, – сказал я, хорошо понимая, насколько дико это звучит, но отчаянно пытаясь