Новое сердце. Джоди Пиколт

как Шэй роется в своей коробке с пожитками.

      – Вот, – сказал он, протягивая Алме газетную вырезку. – Вот девочка, которой оно нужно. Люций записал мне ее имя.

      – Я ничего не знаю об этой…

      – Но вы разузнаете, ладно? Поговорите с нужными людьми?

      Алма замялась, а потом ее голос смягчился. Таким бархатным голосом она обычно обращалась ко мне, когда боль становилась нестерпимой.

      – Поговорю, – сказала она.

      Странная штука – смотреть телевизор и знать, что в действительности все происходит прямо за дверью. Парковку тюрьмы заполнила толпа. На лестнице у входа расположились люди в инвалидных креслах, пожилые женщины с ходунками, матери с прижатыми к груди младенцами. Были там и пары геев – в основном один из мужчин поддерживал слабого больного партнера; были и какие-то чокнутые с плакатами, демонстрирующими библейские изречения о конце света. Вдоль улицы, ведущей мимо кладбища в центр города, стояли микроавтобусы прессы – местные филиалы и даже команда канала «Фокс» из Бостона.

      Как раз в этот момент репортер с канала Эй-би-си интервьюировал молодую мать, чей сын родился с серьезными неврологическими нарушениями. Она стояла рядом с мальчиком в инвалидном кресле, положив руку ему на лоб.

      – Чего мне хотелось бы? – повторила она заданный ей вопрос. – Мне хотелось бы, чтобы он меня узнал. – Она чуть улыбнулась. – Не так уж много, да?

      Репортер повернулся лицом к камере:

      – Боб, до сих пор администрация не подтверждает и не отрицает того факта, что в тюрьме штата в Конкорде происходили какие-то чудеса. Однако неназванный источник сообщил нам, что эти явления вызваны желанием единственного в штате Нью-Гэмпшир смертника Шэя Борна пожертвовать свои органы после экзекуции.

      Я опустил наушники на шею.

      – Шэй, – позвал я, – ты смотришь репортаж?

      – У нас появилась собственная знаменитость, – заметил Крэш.

      Эта шумиха раздражала Шэя.

      – Я такой, каким был всегда, – повысив голос, сказал он. – И таким останусь.

      Как раз в это время появились два офицера, сопровождающие человека, которого нам редко доводилось видеть, – начальника тюрьмы Койна. Дородный мужчина со стрижкой «площадка», на которой можно было сервировать ужин, стоял напротив камеры, пока Шэй раздевался по приказу офицера Уитакера. После того как перетряхнули его тряпки, ему разрешили одеться, а потом приковали наручниками к стене напротив наших камер.

      Надзиратели принялись обыскивать жилище Шэя, опрокидывая миску с недоеденной едой, выдергивая наушники из телевизора, переворачивая коробку с его имуществом. Они распороли матрас, скатали простыни, прощупали края раковины, унитаза, койки.

      – Ты хоть представляешь, Борн, что сейчас творится снаружи? – спросил начальник, но Шэй стоял, наклонив голову к плечу, как делал дрозд Кэллоуэя, когда спал. – Объясни, что же ты пытаешься доказать?

      Шэй безмолвствовал, и начальник устремился вдоль яруса.

      – Ну а вы? – обратился он ко всем остальным. – Хочу лишь напомнить вам, что не стану наказывать