Фальшь истины. Юлия Лавряшина

с нами обедать? У нас сегодня вегетарианский суп и печень с рисом. Все очень полезное. Доктора ведь едят только здоровую пищу?

      – Доктора водку пьют. Это здоровая пища?

      Олеська запрокинула изумленное личико:

      – Все-все водку пьют?

      – Ну что ты, я шучу! – опомнился Митя. – Доктора – они хорошие. Все, как доктор Айболит.

      – А ты совсем не похож на Айболита, – девочка радостно хихикнула и, ловко вывернувшись, уселась по-турецки, выставив розовые пятки.

      Митя сделал вид, что обиделся:

      – Почему это именно я не похож?

      – А ты молодой, а доктор Айболит старенький. Может, ты не настоящий доктор?

      – Может быть, – согласился он. – Вообще-то я не о медицине мечтал…

      Уже направившаяся к кухне Дайна живо обернулась, хлестнув волосами косяк:

      – А о чем?

      Митя натужно усмехнулся, ощутив, как провалилось в пустоту сердце: «Она может это понять?»

      – Я… В общем, я мечтал играть джаз.

      – Джаз? – понизив голос, протянула она так, что услышалась тягучая мелодия.

      – Трудно представить? Я учился играть на фортепиано. Только классическим музыкантом мне не особо хотелось становиться.

      Дайна сделала несколько шагов к нему:

      – Так что ж ты не играешь джаз?

      Улыбнувшись девочке, Митя поднял мягкого на ощупь крокодила, вложил палец в приоткрытую пасть.

      – Да, знаешь… Насмотрелся с детства на всю эту богему… К отцу тогда еще многие захаживали. Это сейчас он стал законченным букой… Или законченной букой? Неважно. Все его приятели были, как один, нищие, несчастные, несостоявшиеся, понимаешь? У каждого все сложилось совсем не так, как мечталось. Ни славы, ни денег. И я подумал: да ну его к черту это искусство!

      – И стал врачом.

      – Пользы не меньше, а разочарования не так… болезненны. Амбиции не те. Зарплата, правда, тоже фиговая…

      Сочувствия во взгляде Дайны он не увидел.

      – Жаль, – отозвалась она коротко. – Ты классно смотрелся бы на сцене.

      – Я же не на подиуме собирался задом вилять, чтобы классно смотреться!

      – Какая разница? Если в музыканта невозможно влюбиться, кто его слушать будет?

      Митя оцепенел:

      – А… А в меня, ты считаешь, влюбиться можно?

      В ее равнодушии сквозило нечто божественное:

      – Вполне. Ты у нас такой симпати-и-ишный!

      – У вас?

      – Ну, это…

      Дайна покрутила в воздухе рукой, изображая неопределенность.

      – Ясно. Ты так понятно все объясняешь.

      Ее взгляд заострился суровостью:

      – Так ты есть будешь?

      – Не буду, – неожиданно для себя заартачился Митя.

      – Как хочешь…

      Прозрачный халатик летнего цвета ускользнул за белый, блестящий косяк. «А кто ей делал ремонт? – впервые спросил себя Митя. – Не сама же она красила… Дайна и ремонт?! Немыслимо. Хотя квартира-то арендованная, может, сами хозяева и делали. Или хозяин? В сущности, я ничего о ней не знаю. Но это ничего не меняет».

      – Похоже,