Пороки и их поклонники. Татьяна Устинова

руки. Штаны спереди стали совершенно мокрые, да еще на пол налилась небольшая лужица.

      – А теперь чего?

      – А теперь вытирай.

      – Чем?

      – Вон салфетки.

      Целая катушка толстых и мягких салфеток была надета на деревянный фигурный штырь, торчавший из стойки. Макс вытер руки и растерянно посмотрел на Архипова.

      – Садись, – раздраженно сказал тот, – черт, навязался на мою шею!

      – Я вам не навязывался!

      – Еще как навязался!

      Макс снова влез на стул, и перед носом у него очутилась огромная тарелка с розовыми кусками мяса и желтыми кусками сыра – куда там старику с его бубликом! Вместо хлеба в плетенке лежала длинная поджаристая палка, огромные ломти. Эти ломти пахли так, как пахло в Сенеже возле хлебозавода. Макс икнул.

      – Ешь, – велел Архипов и отвернулся.

      Макс снова икнул. Руки затряслись и похолодели, в глазах поплыло. Так у него плыло в глазах только один раз. Когда он на спор с пацанами закурил сразу шесть папирос и выкурил их до конца. Макс судорожно выпрямился и задышал открытым ртом, разевая его, как рыба, и по-рыбьи же тараща мутные глаза.

      Все-таки он справился с собой, муть откатилась от головы, ему удалось протянуть руку к ломтю поджаристого хлеба, и он стал жевать, отрывая зубами огромные куски и стараясь глотать не слишком шумно.

      Архипов на середине открыл толстенный справочник и стал листать тонкие, мелко напечатанные страницы.

      Ему нужны были медицинские учреждения.

      Юнец затолкал в рот последний кусок хлеба и сразу же схватил второй. Почему-то он ел только хлеб, а сыр и мясо не трогал.

      Архипов нашел больницу номер пятнадцать, отчеркнул ручкой номер и позвонил.

      В приемном покое – ясное дело! – никто не знал ни про какую Марию Викторовну Тюрину, и он едва выпросил телефон какого-то отделения, откуда его послали в хирургию, и в хирургии никто долго не брал трубку, и он снова набрал, решив, что ошибся, и снова ждал.

      Юнец добрался наконец до сыра и мяса, рвал их зубами, глаза были бессмысленными.

      – Хирургия, але! – ответил тусклый голос, который Архипов немедленно узнал.

      Узнал и покосился на часы – ровно три.

      – Здравствуйте, Мария Викторовна, – сказал он любезно. – Архипов Владимир Петрович вас беспокоит, сосед.

      – Кто-о? – оторопело спросили из трубки.

      – Архипов, говорю! – Он слегка повысил голос. – Мария Викторовна, к вам родственник прибыл. Погостить. Именует себя Макс Хрусталев. Пока гостит у меня.

      В хирургии воцарилось молчание. Памятуя народную мудрость номер три – о паузе, которую нужно держать, – Архипов посмотрел на родственника Марии Викторовны, а потом на чайник. Родственник жадно и некрасиво ел. Чайник готовился закипеть, шумел громко и уверенно.

      Архипов достал с полки чашку, сахарницу и коробку с чайным пакетами. Мария Викторовна все молчала.

      – Вы… – помолчав еще немного, выдавила она, – вы ошибаетесь, наверное. У меня нет никаких родственников.

      – Господин Хрусталев вам не