Пороки и их поклонники. Татьяна Устинова

тоном ответил Макс и опять нагнулся, вытянул шею, сложил губы – приготовился к чаепитию. – Я учусь плохо. А она говорит – раз не учишься, так нечего мои деньги прожирать. И не дает есть.

      «О господи», – подумал Архипов Владимир Петрович.

      Или он врет? – А где же ты ешь?

      – Когда бабка дает. Когда у пацанов.

      Значит, есть еще бабка. Выходит, у девочки Маши просто куча родственников.

      – Зачем ты приехал?

      – Чего?

      – Того. Зачем, спрашиваю, приехал?

      – Так. В гости. К Маньке.

      – Она твоя… родная сестра?

      – Не-а. У нас папашка один, а мамашки разные.

      – А деньги на дорогу украл?

      – Ничего я не крал! Говорю же, я не вор! Не вор!

      – Тогда где взял?

      – Заработал я! Я… штукатурить умею. В прошлом году работягам помогал и заработал.

      Архипов открыл было рот, чтобы продолжить свои расспросы, и остановился.

      Зачем?! Ему-то что за дело?! Кроме того, существовала еще народная мудрость номер шесть. Про то, что любопытство на самом деле порок.

      – Ну вот что, – предположил он, одним глотком выпив остатки кофе, – давай спать ложиться. Мне завтра на работу.

      Макс Хрусталев с сожалением отставил свою чашку, в который еще болтался чай с шестью ложками сахара.

      – Можешь допить, – разрешил Архипов, и юнец стал торопливо глотать. Через секунду с чудовищными всхлипами он выудил из чашки последние капли и, не мигая, уставился на Архипова.

      – Иди сюда.

      Макс сполз со стула и побрел за ним. Владимир Петрович распахнул дверь в ванную.

      – Сначала вымоешься. У тебя блох нет?

      – Чего?!

      – Вон шампунь и мочалка. Давай-давай, шевелись! Ты знаешь, сколько времени?!

      – Мне чего, штаны при вас снимать?

      – А ты что? Скромный?

      Макс пожал плечами и нехотя стянул с плеч куртчонку. Под ней оказалась замызганная дешевая майка со зверской рожей посередине живота. Покосившись на Архипова, он стянул майку и переступил ногами – от неловкости. Без майки он напоминал грязную стиральную доску – волны ребер, серая кожа, впалый жидкий живот.

      «Да уж, – подумал Архипов. – Может, «мамка» и впрямь есть не дает!..»

      Памятуя о его мучениях с краном, Архипов сам открыл воду в душевой кабине и даже пощупал, достаточно ли теплая.

      – Давай.

      – Чего?

      Архипов едва сдержался, чтобы не ответить – чего, и вышел. Было совершенно очевидно, что никакие его собственные штаны и майки Максу Хрусталеву не годятся. Конечно, в архиповскую майку его можно запеленать с руками и ногами, но вряд ли он согласится.

      Он долго копался в гардеробе, пока не нашел то, что искал, – старые шорты на веревочке и розовую кофтенку, в которую переодевалась домработница Любаня, когда готовилась к трудовым подвигам. Любаня хоть и была в теле, но все же не такая здоровенная, как Архипов.

      Вода в душе все шумела.

      Архипов распахнул дверь, и в коридор немедленно и густо повалил пар.

      В белых клубах, в сиянии крохотных мощных лампочек, в сверкании плитки, зеркал, полов стоял совершенно голый Макс