Станция на пути туда, где лучше. Бенджамин Вуд

одномерными.

      – Из чего это все сделано? – спросил я.

      – Хм… – Отец помолчал, вздохнул. – В основном дерево и стеклопластик. Художник нарисовал, а я сделал по-своему.

      Я подошел поближе рассмотреть, что там на столе посреди сцены, – оказалось, что шаткие подсвечники, запотевшие бокалы, тусклое столовое серебро. Взял в руки чайную ложечку.

      – И это тоже ты сделал?

      – Нет, это настоящая, реквизиторы подыскали – скорее всего, в лавке у старьевщика.

      – Кто такие реквизиторы?

      – А почему ты спрашиваешь?

      – Мне интересно.

      Отец шумно выдохнул, почесал в голове.

      – Ну так вот, – начал он, – ложечка у тебя в руке – это реквизит. Реквизит – это все, чем пользуются актеры на сцене. А ребята из реквизиторского цеха – точнее, у нас девчонки – все это находят и расставляют по местам, чтоб было под рукой во время спектакля. Иногда, если нужен предмет слишком дорогой – скажем, как вон та люстра или там красивая китайская ваза, – бутафоры делают похожий из чего-нибудь подешевле. С виду предмет такой же, а обходится недорого.

      – А разве не видно, что это ненастоящее?

      – Из зрительного зала – нет. Если бутафор хороший, не видно.

      Я вертел ложечку в руках.

      – А ты, папа, тоже умеешь делать бутафорию?

      – Умею – то есть приходилось, – но мне больше нравится делать мебель и декорации. Как тебе сказать… что-то существенное.

      – Почему?

      – Не знаю, сынок. Нравится, и все.

      Я вернул ложечку на место.

      – Когда мы будем с тобой делать бутафорию?

      – Позже, когда подрастешь.

      – Хочу у тебя в реквизиторском цехе работать.

      – Это дело, – отозвался отец. – Да вот беда, чтобы тебя взяли, надо быть хотя бы вот такого роста. – Он провел рукой под подбородком. – А почему бы тебе в школе не попробовать? С этого все начинают.

      – Под конец четверти?

      – Неважно. Стоящий реквизитор и между спектаклями собирает все, что может потом пригодиться, так он ко всему будет готов – хоть к Шекспиру, хоть к пантомиме, к чему угодно. Если хочешь, возьми для начала что-нибудь отсюда, со стола, я никому не скажу.

      Я призадумался.

      – Нет, это же для актеров!

      – Одной ложечкой меньше – с них не убудет.

      – Но мне попадет!

      – Только если застукают.

      Я нахмурился. При одной только мысли, что отец толкал меня на скользкий путь, меня бросило в дрожь.

      – Сам решай, сынок. – Отец глянул на часы: – Думай, только не до вечера.

      Мама, узнав про этот случай, две недели злилась, запрещала мне с ним разговаривать, и я ему так и не признался, что через несколько месяцев, когда нам попались на распродаже старинные очки, я решил, что и это тоже реквизит – основа для нашего общего будущего.

      Следующий школьный спектакль назначили на сентябрь, и когда распределяли роли, я подошел к учительнице и вызвался быть реквизитором, а в доказательство,