Станция на пути туда, где лучше. Бенджамин Вуд

ты же меня предупредила всего за два дня. За два дня!

      – Если бы ты приехал, был бы совсем другой разговор, – ответила мама, следовавшая за ним. – Они хотели бы видеть обоих родителей.

      – Не знаю, что и сказать тебе на это. Нет у них мест – значит, нет. Вряд ли директор из-за меня одного все переиграл бы. Будь у меня такой дар убеждения, кувыркались бы мы с тобой сейчас в кухне на полу.

      Мама остановилась, скрестила на груди руки, лицо ее скривилось, будто она наткнулась на дорожке на собачье дерьмо.

      – Боже, никак ты не повзрослеешь!

      Небо хмурилось. Слева наползла туча, на капот “вольво” легла тень.

      – А может, ты чересчур многого хочешь? – спросил отец. – А главное, не знаю, пойдет ли ему это на пользу. В такое место ребенка отдавать – только портить, сам убедился.

      – Уму непостижимо! – воскликнула мама. – Ты совсем меня не слушал?

      – Не иначе как твой папаша тут руку приложил.

      – Фрэн, замолчи. От твоих слов только хуже.

      – Ты всегда хотела его отдать в Чесхэм-Парк…

      – Что ж, я много чего хотела…

      Лучшее средство, чтобы отвлечься от их пререканий, – отцовский бардачок, таивший миллионы открытий. А вдруг он припрятал там для меня подарок? А может, попадется вырезка из взрослого журнала или что-нибудь опасное – скажем, перочинный ножик? Но увы, ничего интересного (см. список). Из щели рядом с ручным тормозом торчал огромный атлас автодорог Великобритании. Я достал его и открыл наугад. Хотелось затеряться в сетке координат, среди магистралей и развязок, среди городов, где я никогда не бывал: Бакден, Литл-Пакстон, Оффорд-Клуни, Оффорд-Дарси, Крик – не иначе как в честь моих родителей назван!

      Я успел изучить только две страницы, и тут раздались шаги отца и его голос:

      – Иди попрощайся! Нам пора ехать. – Сумка-холодильник билась о его ляжку. Он был весь красный, разгоряченный, лицо лоснилось от пота. Решив сперва, будто он ко мне обращается, я отстегнул ремень. Но из-за его спины появилась вдруг мама. Открыла дверцу, наклонилась, чмокнула меня в висок.

      – Ты почему не пристегнулся? – спросила она – и тут же напустилась на отца, глядя ему в затылок: – Фрэн, что за безобразие! Он не пристегнут! Куда ты смотришь?

      Отец взвился:

      – Отстань! Мы еще даже с дорожки, нахрен, не выехали! – И стал запихивать сумку мне под ноги.

      – Ты осторожней за рулем, не гони. И, будь добр, не ругайся.

      – Ты бы лучше не обо мне пеклась, а об идиотах на дороге.

      – Следи за ними в оба.

      – Ага, щас, – выдохнул отец. – Поможет, не сомневаюсь!

      Мама взяла меня за щеки, легонько потрепала за подбородок.

      – Следи за собой, – велела она. – И за ним тоже присматривай, чтоб не вздумал покупать тебе колу и шоколадные батончики. И все чеки сохраняй. – Если чем-то и огорчала меня мама, так это привычкой говорить гадости об отце, обращаясь ко мне, – можно подумать, я ничего не понимаю. – Буду очень по тебе скучать, солнышко. Звони мне на каждой остановке. При любой возможности.

      Я