Трое с площади Карронад. Владислав Крапивин

мамочка, не надо! Больно!

      Да что же это? Неужели здесь может быть такое ?!

      Славка вскочил.

      На другой стороне улицы крепкая женщина в розовом брючном костюме вела за ухо толстого мальчишку лет девяти. Он неуклюже пританцовывал на ходу и верещал.

      Собственная боль придала Славке смелости. Он бросился через дорогу. Порванная штанина захлопала по ноге.

      – Вы что! – закричал Славка. – Не надо!

      Женщина остановилась и отпустила мальчишку. Он отскочил к забору и взялся за ухо. Женщина повернулась к Славке.

      – Чего не надо? Ты откуда такой заступник?

      Славка почувствовал, как вся его решимость испаряется. Но сказал:

      – Ему же больно…

      Женщина визгливо крикнула:

      – Больно?! Ещё не так надо! Ещё штаны снять да хворостиной!..

      Славку снова толкнула злость. Он вспомнил мать Юрки Зырянова. И сказал сипловато, но храбро:

      – Это никто не имеет права, даже родители. За это можно и в милицию…

      Он вдруг увидел, что глаза у женщины налились слезами.

      – Да? – сказала она тонким голосом. – В милицию? – И неожиданно

      заплакала, шумно хлюпая носом и фыркая. – А если у него рук-ног не останется, тогда в какую милицию? Кого поведут?

      Славка совсем растерялся. Он готов был, что она заругается, даже стукнуть попробует, а тут – вон что.

      – Легко грозить-то! – причитала тётка. – Все заступники, все храбрые. Вам всё игрушки, а матерям да отцам потом слёзы на всю жизнь!

      Качая высокой крашеной причёской, она пошла от Славки, но потом обернулась и плачущим голосом закричала с новой силой:

      – От Андрюшки Илюхина что осталось? Матери и посмотреть не дали! Гроб заколотили, а что там, никто не знает! А вам что в лоб, что по лбу!.. Обожди, матери всё равно скажу! Она тебе покажет, как патроны ковырять! Она тебе ремнём поковыряет!

      Последние слова были уже не для Славки, а для толстого мальчишки. Прокричав их, женщина ещё раз громко шмыгнула носом и зашагала вдоль забора. Скрылась в ближней калитке.

      Славка проводил её взглядом и посмотрел на мальчишку. Тот всё ещё держался за ухо. Лицо у него оставалось злым, но на Славку он глянул виновато и смущённо. Это был толстый неуклюжий мальчишка, но глаза у него были хорошие: большие, тёмно-коричневые. Славка их разглядел, хотя уже наползали сумерки. В глазах у мальчишки всё ещё блестели слёзы.

      Славка хмуро спросил:

      – Что за патрон ты расковыривал? Голова-то у тебя есть?

      – Да он пустой же, – отозвался мальчишка. – Ржавая гильза от зенитки, я её в Сухой балке нашёл. Ничего я не расковыривал, а только чистил. Хотел из неё автомат сделать…

      – Бывает, что гильза пустая, а капсюль в ней целый. В нём гремучая ртуть, – сказал Славка. – Она может сто лет лежать, а потом взрывается от одного чиха. Я это… в книжке про сапёров читал.

      – Там капсюль выстреленный, – возразил мальчишка. – В нём ямка… Я чистить начал, а эта дура как подскочит! Прямо на улице… Гильзу куда-то кинула, а меня за ухо…

      – Наверно,