Одинокие мальчики. Анатолий Третьяков

Он посмотрел во окно. Двор был маленький и на противоположной стене (почему-то такие задние стены домов назывались брандмауерами) были видны сине-белые пятна штукатурки и краснеющие полосы кирпича.

      – Проблема с этими брандмауерами, – доверительно сказала Любовь Анатольевна извиняющимся тоном. – Тут один энтузиаст придумал разрисовывать пустые стены ленинградских домов сюжетами из героического прошлого. Идея хорошая, да где деньги взять? А этого энтузиаста ты видел. Это очень талантливый человек и очень одинокий…

      Любовь Анатольевна смотрела в сторону и качала головой.

      – Красивая… – думал он. – Как актриса.

      – Ну ладно, – сказала Любовь Анатольевна. – Давай ближе к делу. Покажи-ка свои рисунки. И раскрыла его папку (самую его любимую, кстати.) На папке была стилизованная под старинный церковно-славянский шрифт надпись – МОСКВЕ 800 ЛЕТ.

      Он еще дома расположил свои рисунки таким образом, чтобы лучшие оказались сверху. Первым был тщательно и любовно скопированный, увеличенный во много раз дискобол. (Набросок римского бога, поправленный художником из Летнего Сада он взять не решился.) А дискобол был изображен на марке выпущенной в 1932 году в Италии (он очень ценил эту марку, потому что на ней был четкий штамп – ROME 1932.) Он настолько следовал линиям и цветам почтовой марки, что фигура дискобола отливала всей гаммой красно-багровых тонов.

      – Неплохо, неплохо, – проговорила Любовь Анатольевна. – Только почему он у тебя такой красный, кожу с него содрали, что ли?

      Он объяснил. И добавил, что в серии были также дискоболы синего, зеленого и желтого цвета.

      Любовь Анатольевна засмеялась и проговорила:

      – Да ты копируешь природу, как фотограф. А если подойти творчески? Ну не обижайся, линии у тебя хорошие и правильные.

      Он настороженно смотрел на то, как Любовь Анатольевна медленно перебирала его рисунки. Она подносила некоторые к свету настольной лампы и даже поворачивала их почему-то боком. Пересмотрев все, она взяла их как игральные карты и молчала. Прошло секунд двадцать и наконец она было открыла рот, готовясь что-то произнести, как в дверь постучали.

      – Да, – недовольно проговорила она и добавила. – Сейчас, сейчас…

      В дверь просунулась голова мальчика лет четырнадцати. Он зыркнул на посетителя и спросил:

      – Любовь Анатольевна, а сегодня будет урок?

      – Ах, да… ну, конечно, сейчас приду.

      Она откинулась на стуле и сказала:

      – Я тебя возьму… хотя это и против правил – тебе еще нет двенадцати?

      Он кивнул.

      – Ну вот видишь… а рисовать ты будешь неплохо. Ты хорошо схватываешь движение и на редкость чувствуешь перспективу. Остальное приложится. Для своих лет ты вполне… А весной мы начинаем выезжать на этюды. У многих получаются хорошие акварели.

      У него екнуло сердце. (Неужели и он сможет рисовать также как те ребята, чьи рисунки висят в коридоре?)

      Любовь Анатольеву а угадала его мысли:

      – У