Одинокие мальчики. Анатолий Третьяков

По зеленому небу, покрытому бугристыми зелеными облаками (сразу после войны было почему-то модно печатать фотографии в Огоньке в каком-либо одном цвете) летело нечто, похожее на большой треугольник – типа школьной треугольной линейки. Под картинкой было напечатано несколько предложений. Он скользнул по ним: «американцы… безумная затея… деньги на ветер… налогоплательщики… поджигатели войны… бредовая идея… народы мира… несостоятельный прожект…»

      – Надо будет спросить, что такое прожект…

      Треугольник был удивительно похож на его бумажные самолетики, которые тем не менее проявляли замечательные летные качества, если их правильно сделать и особенное внимание обратить на изготовление хвостового оперения, которое требовало необыкновенного внимания – иначе модель входила в пике. Хорошо сделанный самолетик мог очень долго планировать с крыши школы, пока не приземлялся (всегда на фюзеляж) в пришкольном участке в метрах трёхстах от школы. Если же дул ветер, то самолетик опускался на асфальт или его заносило на крыши соседних домов.

      – Дядьколя, а Валя выйдет? – крикнул мальчик.

      Бывший летчик остановился и буркнул, не оборачиваясь:

      – Спрошу…

      Мальчик дружил с дочкой дяди Коли – его ровесницей, и частенько она стояла в футбольных воротах и он стучал пенальти. Она была прыгуча как кошка, хотя и не такая цепкая, и без страха металась в левый нижний угол и даже в левый крест, куда он научился бить баночкой и попадал в восьми случаях из десяти. Правда удар получался несильным, но взять его было практически невозможно. Вот и вчера, когда он отчаялся ускорить полет мяча – просто баночка не позволяла сделать это физически, и он это хорошо понимал, он саданул пыром, целясь в левый крест и к его удивлению почти попал, если бы мяч не ударился в самый перекрест штанги и перекладины… Тяжелый намокший мяч (утром прошел дождь) с хлюпающим звуком сбил перекладину и она рухнула бы на землю, если бы не сетка, которую натянули перед предстоящей игрой взрослые парни из ремесленного. Он замер. На лице Вали появилось безмерное удивление.

      – Ну ты дал! – воскликнула она с восхищением. – Во врезал!

      Не прошел бесследно контакт со штангой и для мяча. Он завис на ржавом гвозде и медленно шипя, сморщивался, пока не превратился в нечто похожее на большую кожаную варежку.

      – Чего делать будем? – упавшим голосом спросил мальчик. (Мяч стоил дорого и не имея собственного мальчик занимал мяч у соседей.)

      – Делов-то! – воскликнула Валя. – У нас есть новый клей. Клеет всё!

      – Подожди, – сказал мальчик и, подставив пару кирпичей, осторожно достал мяч. На его счастье гвоздь вошел между швами.

      – Только камеру заклеить, – сказал он успокоенно. – Только камеру. Ну, тащи свой клей и шнурок с мамашиной шпилькой.

      – Что же это за клей такой, – спросил он, выдавливая капельку клея из голубоватого тюбика на страницу из Огонька.

      Янтарная капля, едва оказавшись вне материнского