Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль. Владимир Сорокин

секретарь.

      Мокин снова заржал, прошлёпал по воде к Тищенко и подтолкнул его:

      – Давай топай дальше, Сусанин.

      Ферма стояла на небольшом пустыре, обросшем по краям чахлыми кустами. Пустырь – вытоптанный, грязный, с двумя покосившимися телеграфными столбами – был огорожен грубо сколоченными жердями.

      Тищенко первый подошёл к изгороди, налёг грудью и кряхтя перелез. Мокин с Кедриным остановились:

      – Ты что, всегда так лазиешь?

      – Тк, товарищ Кедрин, калиток-то не напасёшься – сломают. А жердь – она надёжнее.

      Тищенко поплевал на руки и принялся тереть ими запачканный ватник.

      – Значит, нам прикажешь за тобой?

      – Тк конешно, а как же.

      Секретарь покачал головой, что-то соображая, потом схватился за прясло и порывисто перемахнул его. Мокин передал ему ящик и неуклюже перевалился следом.

      Тищенко поплёлся к ферме.

      Длинная и приземистая, она была сложена из белого осыпающегося кирпича и покрыта потемневшим шифером. По бокам её тянулись маленькие квадратные окошки. На деревянных воротах фермы висел похожий на гирю замок. Тищенко подошёл к воротам, порывшись в карманах, вытащил ключ с продетой в кольцо бечёвкой, отомкнул замок и потянул за железную скобу, вогнанную в побуревшие доски вместо дверной ручки.

      Ворота заскрипели и распахнулись.

      Из тёмного проёма хлынул тяжёлый смрад разложившейся плоти.

      Кедрин поморщился и отшатнулся. Мокин сплюнул:

      – Ты что ж, не вывез дохлятину?

      – Тк да, не вывез, – потупившись, пробормотал Тищенко, – не успели. Да и машин не было.

      Мокин посмотрел на Кедрина и шлёпнул свободной рукой по бедру:

      – Михалыч! Ну как тут спокойным быть? Как с таким говном говорить?

      – С ним не говорить. С ним воевать нужно. – Поигрывая желваками, Кедрин угрюмо всматривался в темноту.

      Мокин повернулся к председателю:

      – Ты что, чёрт лысый, не смог их в овраг, сволочь, да закопать?

      – Тк ведь по инструкции-то…

      – Да какая тебе инструкция нужна?! Вредитель, сволочь!

      Мокин размахнулся, но секретарь вовремя перехватил его руку:

      – Погоди, Петь. Погоди.

      И, пересиливая вонь, шагнул в распахнутые ворота – на грязный бетонный пол фермы.

      Внутри было темно и сыро. Узкий коридор, начинавшийся у самого входа, тянулся через всю ферму, постепенно теряясь в темноте. По обеим сторонам коридора лепились частые клети, обитые досками, фанерой, картоном и жестью. Дверцы клетей были лихо пронумерованы синей краской. Сверху нависали многочисленные перекрытия, подпорки и балки, сквозь сумрачные переплетения которых различались полоски серого шифера. Бетонный пол был облеплен грязными опилками, соломой, землёй и растоптанным кормом. Раскисший, мокрый корм лежал и в жестяных желобках, тянущихся через весь коридор вдоль клетей.

      Кедрин подошёл к желобу и брезгливо заглянул в него. В зеленоватой, подёрнутой плесенью жиже плавали картофельные очистки, силос и разбухшее зерно.

      Сзади осторожно подошёл Мокин, заглянул через плечо секретаря:

      – Эт