Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль. Владимир Сорокин

более подвижным, движения рук убыстрялись, убыстрялась и речь. Отец начинал говорить длинными ёмкими фразами, в которых с ещё большей отчётливостью сквозили острота ума и чёткая направленность мысли.

      После той охоты обедали поздно – часа в четыре. Стол, как обычно с приездом гостей, вынесли в сад под старую яблоню.

      Солнце припекало, дотягиваясь горячими лучами сквозь яблоневую листву.

      Отец, сидящий за столом в просторной голубой рубахе, наполнил три узкие хрустальные рюмки. Через минуту они сошлись, прозвенев так, как звенят рюмки не в доме, а на природе – коротко и ясно.

      Антон чуть пригубил. Отец и Виктор Терентич выпили до дна, потянулись к закуске.

      Стол был прелестным: на сероватой льняной скатерти в центре стояла синяя вазочка с собранными Пастуховым васильками, рядом с ней – николаевский штоф, корзинка с домашним хлебом, тарелки с огурцами, помидорами, солёными грибами, ветчиной, редиской. А с края, на липовой дощечке – объёмистая деревянная супница, из-под расписной крышки которой пробивался пряный запах домашней лапши с гусиными потрохами.

      Не было ни ветра, ни даже слабого ветерка: плодовые деревья, кусты, трава – всё стояло неподвижно, облитое жаркими лучами.

      Отец и Пастухов вели один из своих неторопливых повседневных разговоров. Они говорили о крещении русских городов.

      – И все-таки, Николай, по-моему, Новгород крестили на год позже. В восемьдесят девятом, – убеждённо проговорил Виктор Терентич, уверенно орудуя ножом и вилкой.

      Отец отрицательно покачал головой:

      – Нет. В тот же год. Вместе с Киевом. В восемьдесят восьмом.

      – Да нет, я точно помню. Крестили и тут же собор заложили, тот самый, «о тридцати верхах».

      Отец снова покачал головой:

      – Нет, Витюш. С какой стати Новгороду креститься позже? Он же тоже был в ведении Владимира. Они приняли крещение в этот же год от Иоакима Корсунянина. Потом он стал первым новгородским епископом. После смерти канонизирован святым. И прислан был из Киева, сразу после крещения. И между прочим, в Киеве основал первое на Руси духовное училище.

      – Но я точно помню, что собор был заложен уже в восемьдесят девятом, – перебил его Виктор Терентич.

      – Правильно, – отец отёр усы лежащим у него на коленях рушником, – ты имеешь в виду собор Софии. Заложен он был в восемьдесят девятом, а крещение произошло на год раньше.

      – Точно? – вопросительно посмотрел Пастухов.

      – Точно, – кивнул отец и, сняв крышку с суповницы, стал уполовником помешивать янтарную лапшу.

      – Мне помнится, что собор был деревянный.

      – Совершенно верно. Собор деревянный, а церковь Иоакима и Анны – каменная. Первая каменная церковь в Новгороде…

      Отец поправил пенсне, ловко наполнил все три тарелки и, помешав у себя ложкой, зачерпнул, подул, попробовал и проговорил:

      – Изумительно…

      Виктор Терентич, рот которого был уже переполнен, согласился энергичным кивком.

      Антон глотал