Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль. Владимир Сорокин

возьми, ну почему обязательно есть?

      – Колька! Ты что?! А ну ешь давай!

      Коля зажмурился, открыл рот и быстро сунул в него ложку.

      – Вот! И глотай!

      Коля лихорадочно проглотил, скривился, пошлёпал губами:

      – Гадость какая…

      – Колька! А ну замолчи! Ешь давай!

      Коля проглотил новую порцию:

      – Странный вкус какой-то…

      – Не странный, а нормальный. Жуй!

      Коля отделил другой кусочек, снял губами с ложки, прожевал:

      – Странно, а… когда ешь, запаха не чувствуешь…

      – Так я тебе о чём толкую, голова! – засмеялся Федор Иванович. – Потом привыкнешь, вообще замечать перестанешь.

      Коля стал орудовать ложкой посмелее.

      Вера Сергеевна заглянула из комнаты, вышла и, улыбаясь, встала у косяка:

      – Ну как?

      Коля ответно улыбнулся ей:

      – Вот, мам, съел.

      – Молодец.

      Коля доел норму, бросил ложку в тарелку и шлёпнул ладонями об стол:

      – Годидзе!

      – Третья группа продолжает рисовать, вторая встаёт и идёт на горшочки! – Людмила Львовна подошла к низеньким столикам, за которыми сидели дети, хлопнула в ладоши: – Раз, два! Ну-ка, все дружно отложили карандаши и встали! Раз, два!

      Дети стали нехотя вставать.

      – Ну-ка, быстро! Маша, я кому говорю?! Успеете ещё порисовать. Андрей! Это что такое? Встали, пошли за мной! Не бежать! Идти шагом.

      Девятнадцать пестро одетых девочек и мальчиков двинулись за Людмилой Львовной.

      Вышли в коридор, стали подниматься по лестнице на второй этаж. Людмила Львовна поднималась первой:

      – Не обгонять друг друга. Идти спокойно. Шуметь не надо.

      Её голос громко звучал в лестничном пролёте.

      Топоча ножками, дети поднимались наверх.

      На втором этаже, обогнув оставленные малярами стремянки, прошли свежевыкрашенным коридором. Возле двери с забрызганной краской табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН!» Людмила Львовна остановилась:

      – Разобраться по парам. Не шуметь! Постников! Сколько раз можно говорить?! Отстань от неё!

      Дверь отворилась, вышла нянечка, вытирая руки тряпкой.

      – Ну, как? – повернулась к ней Людмила Львовна.

      – Готово, – улыбнулась нянечка.

      – Проходите, не толпитесь. И по порядку на горшочки.

      Дети стали входить в комнату. Она была не очень большой, с двумя зашторенными окнами. Вдоль стены на узком деревянном помосте стояли двадцать белых пронумерованных горшков.

      – Это какая, вторая? – спросила нянечка, пропуская детей и протянутой рукой касаясь их головок.

      – Вторая. – Людмила Львовна вошла и встала напротив помоста. – Садимся спокойно, не мешаем друг другу. Андрей! Сколько раз тебя одёргивать?

      Дети, спустив штаны, расселись по горшочкам.

      – А что, не все? – Нянечка махнула тряпкой на пустующий горшок.

      – Шацкого нет.

      Людмила Львовна прислонилась к стене.

      Нянечка отжала тряпку над ведром и положила на подоконник.

      – Штанишки