Четвертая стража ночи. Борис Гучков

стрельбу вести из засад

      Удобней, когда пустырь.

      Газон, бассейн, европейский шарм.

      Два стражника у ворот.

      Но поле глазасто, а лес ушаст,

      И живо зеркало вод…

      «Не перестали сниться…»

      Не перестали сниться,

      Как пух тополей, легки,

      Короткие, как зарница,

      Младенческие деньки.

      Ещё с мальчишеской спесью

      В немыслимой вышине

      Летаю по поднебесью

      Страны, не ведомой мне.

      А наяву, старея,

      Уж я не пру на рожон,

      Влачу судьбу Водолея,

      Суровой зимой рождён.

      Как лето, наш век недолог.

      Забочусь по мере сил

      О тех, кому вроде дорог,

      А может быть, даже мил.

      О детство, лишь ты священно!

      Басовой струной звеня,

      Январский пурги крещендо

      Крестило в ночи меня.

      Со вторника до субботы,

      С субботы до четверга

      Безумные артналёты

      Вершила тогда пурга.

      С дорог, до весны распятых,

      Позёмок ползли ужи…

      В холодных пятидесятых

      Вы, снов моих миражи!

      «Это, верно, было так…»

      Ревела буря, дождь шумел,

      Во мраке молнии блистали…

Кондратий Рылеев

      Это, верно, было так:

      Я на белый свет явился.

      Я семь дней уже – не там.

      Вот он я – не запылился…

      Распелёнутым, нагим

      Я лежал, не понимая,

      Что родня поёт мне гимн,

      Вся по случаю хмельная.

      Наклонялись надо мной,

      Волосёнки нежно гладя,

      Сват, соседка, кум с кумой,

      Брат двоюродный и дядя.

      А свояк надрывно пел,

      Подпевала баба Тома.

      Словно буря, «гром гремел»,

      Сотрясались стены дома…

      Расходились по снежку.

      В январе темнеет рано.

      И отец, хватив лишку,

      Тоже пел про атамана.

      И басил хмельной отец,

      Потому как выпил сильно:

      «Ай да Дуня! Молодец,

      Подарила-таки сына!»

      Имена

      А у матери моей

      Имя – Евдокия.

      В наше время имена

      Не дают такие.

      И стыдятся, а чего,

      А чего стыдятся?

      Евдокией отчего

      Нынче не гордятся?

      Мчатся годы и века.

      Мчится юность наша.

      Дуновенье ветерка —

      Дунюшка…

               Дуняша…

      Отец

      Рядом в тот миг последний

      Не было нас, прости.

      Со Сталинграда таился

      В теле твоём свинец.

      И не преклонным старцем —

      Шестидесяти шести

      От роду лет шагнул ты

      В небытие, отец.

      Труженик и безбожник,

      Веруя в белый свет,

      Знал ты на белом свете

      Трудности лишь одни.

      Но и война не оставила

      На сердце злобы, нет.

      В мирные