Вскрытие покажет. Ирина Градова

парень, видимо, ожидал от матери ответа. То, что она не получила послания, могло вызвать ненужные подозрения. Что, если письмо отправили без той страницы специально? Почерк у Федора мелкий, а номера листов – вообще микроскопические, поэтому ни вы, ни мать, ни я поначалу не заметили отсутствия листка. Кроме того, обратите внимание на цвет чернил.

      – Вот эти светлее, по-моему…

      – Верно. Это говорит о том, что парень писал в разные дни разными ручками.

      – Вполне правдоподобно, ведь у солдата не так много свободного времени, и одно письмо могло писаться неделю, а то и две!

      – А теперь посмотрите на дату на штемпеле. – Я подвинула к майору конверт.

      – И что?

      – А то, что именно это письмо, судя по всему, стало последним перед тем, как Федор и Костик сбежали из части!

      – Думаете, там было что-то, о чем он хотел рассказать матери, и это могло бы объяснить его поступок?

      Карпухин ненадолго замолчал.

      – Знаете, Агния, – проговорил он неуверенно, – вас послушать, так тут теорией заговора попахивает!

      – А вы предлагаете принять странную версию военных о том, что два парня в один и тот же день погибли на стрельбах?

      – Ну, всяко бывает… – развел руками майор. – От меня-то вы чего ждете? К военным я не полезу – увольте! Во-первых, это не мой участок – пацаны погибли у черта на куличках, под Хабаровском. Во-вторых, что важнее всего, военные не подпустят гражданских к своим делам.

      – Это если не удастся доказать, что имел место криминал, – возразила я.

      – Правильно, – кивнул он. – Но как вы сможете это доказать, если вас и на пушечный выстрел не подпустят к заставе? Да и, честно говоря, не ваше это дело, Агния Кирилловна: к медицине проблема отношения не имеет, а значит, ни вам, ни мне тут ловить нечего!

      – А я и не говорю, что это – дело для ОМР, просто мне хочется что-нибудь сделать для Алевтины. Разве это так уж удивительно?

      – Нет, конечно, – примирительно согласился Карпухин. – И я не против оказать вам содействие, но пока не пойму, чем могу быть полезен. Вот если вы предоставите мне что-то более весомое, чем отсутствующий листок бумаги, я попробую что-нибудь предпринять, а пока…

      «Что ж, – решила я, – это справедливое требование, ведь я еще сама не знаю, есть ли в деле погибших солдатиков повод для расследования. Может, как со мной частенько случается, я придумываю проблему, а потом принимаюсь за ее решение?»

* * *

      Каждые выходные мы с Шиловым проводим в новом доме. Там еще не закончен ремонт, но рабочие, как и все, отдыхают по уик-эндам, поэтому никто нас не беспокоит. Моя семья никогда не голодала, но родители, потомственные интеллигенты, отнюдь не жировали. Выйдя замуж за Славку, неудачливого бизнесмена, я познала настоящие лишения. Пока родители работали и помогали молодой семье, нам как-то удавалось сводить концы с концами. После смерти папы и маминого выхода на пенсию стало худо, и мы едва-едва умудрялись выживать. Я уже не говорю о тяжелых временах, когда Славка находился в бегах, а я выплачивала его долги[2]. Так что этот дом вобрал в себя все, о чем я когда-либо мечтала,

2

Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Окончательный диагноз».