Писец. История одного туриста. Платон Абсурдин

Как мне снова уверовать и стать на путь истины и благочестия?

      Толстяк подошёл ко мне и посмотрел в глаза.

      – Мистер Сэндлер, если бы я не служил в Ньюгейте двадцать лет, я бы плюнул Вам в лицо. Но я всякого повидал. Были тут и графы, и виконты, даже иноземные прынцы. Теперь и евреи появились. Многих я лично отправлял на эшафот. Не люблю я это дело, но служба есть служба. Вы меня понимаете?

      Я кивнул.

      Чиновник подошёл к окну, которое было наполовину закрыто толстыми железными прутьями цвета морской волны. По стене, рядом с окном, полз большой таракан и толстяк показал на него пальцем.

      – Вот, даже он больше всего ценит жизнь. Что уж говорить про людей… А тем более евреев.

      Джонсон ударил по таракану кулаком и размазал насекомого своим большим пальцем.

      – Мгновенная смерть – что может быть лучше? А Вас ждёт повешение, потрошение и четвертование, мистер Сэндлер. Можете гордиться – Вы будете первым иудеем, кому выпала такая честь.

      Меня передёрнуло.

      – Но отчего не достаточно одного повешения? К чему так усложнять?

      – Оттого, что Вы не вор, и не мошенник, и даже не какой-нибудь долбаный убийца. Вы заговорщик, а следовательно – государственный изменник. Вы, евреи, вообще много себе позволяете. Предатель Кромвель позволил вам вернуться, а вы даёте под процент и строите заговоры.

      Толстяк задумался.

      – Честно говоря, я бы тоже давал под процент, но не могу – я христианином родился и христианином помру.

      Я никогда раньше не слышал о такой чудесной казни.

      – Кстати, скоро будете иметь удовольствие наблюдать это представление. По приказу короля, все обвиняемые в государственной измене присутствуют на казни своих единомышленников. Казнь двоих из них через три дня. Так что скорого суда не ждите. У Вас будет целых три для того, чтобы подумать как Вы сможете искупить свои грехи. Хорошенько подумать. Потом мы с Вами ещё раз встретимся и поговорим.

      Меня отвели в камеру, а следующие три дня я не спал и почти не ел.

      Пару-тройку раз просыпался Сэндлер – в тюрьме мне было тяжелее с ним совладать. Полагаю, это из-за нервного напряжения, или из-за чего-нибудь другого.

      Я уже начал было сомневаться, что вернусь в долбаный ресторан. Скотина-толстяк поколебал мою уверенность в завтрашнем дне, если вы понимаете, о чём я.

      Бесславный конец на чужбине, да ещё таким оригинальным способом! Я тогда подумал, что Патриция не увидит моего позорного провала, а я свалюсь перед ней мёртвым в ресторане – и всё! Такой исход нашей истории показался мне тогда не самым худшим, знаете ли.

      06

      Через три дня меня посадили в клетку, которая была закреплена на повозке.

      Туда же запихнули и троих проходимцев, которые вымогали у Сэндлера деньги – Даймонда с приятелями. Они чувствовали себя не самым лучшим образом, и так же выглядели – мрачный взгляд без огонька, запекшаяся кровь на свежих ранах, изорванная в клочья одежда.

      На меня они не реагировали – молчали, иногда постанывали. Вероятно, что эта экскурсия по Лондону была им в тягость.

      В