Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное. Виктор Ростокин

поэт?

      – У стопы памятника Пушкина постоял…

      – Не поняла…

      В эту минуту с грохотом откатилась дверь. В купе ввалился крепко поддатый парень.

      – Ты пятый лишний! Вали отсюда!

      – Эт кто мяукнул? – грозно насупился парень.

      – Ва-а-али я сказа-а-ала! – в растяжку сердито повторила девочка. – Тебе че, повторять надо?!

      – Повтори, котеночек! Сделай одолжение!

      – Сам напросился…

      Девочка отбросила на пол сумку, вскочила, как кенгуру, высоко подпрыгнула и ступнями обеих ног ударила непрошеного гостя в грудь. Тот, мотнув головой, спиной грохнулся в коридоре на пол.

      С трудом поднялся:

      – Извините. Я Гришку ищу. У вас его нет? Вижу, что нет. Удосто… удостоверивался.

      Потом его голос слышался от соседнего купе:

      – Друга потерял. Гришкой зовут.

      – Какой он из себя? Белобрысый? Носатый?

      – Че вы, в самом деле… носатый… У него носик с мизинчик.

      – Во што одет?

      – Да че вы… Какая к хренам одежда. У него мех.

      – Обезьяна, что ль?

      – Ты сам обезьяна! Кобелек потерялся! Гришкой зовут! А меня Васькой!

      – Вот убедились! Я же говорил! – саданул меня локтем старичок. – Хамы на каждом шагу! Залил зенки и ходит нарыпается. А скажи ему: на полях картошка пропадает, нужны рабочие руки – начнет юлить, брехать! Зачем ему горбатиться над бороздой!

      – Дак мы только что узрели, на что он способен… А вы, девушка, молодчина! Не след терпеть оскорбления и унижения. И Господь наш… В Святом Писании сказано, что Он «погубит губивших землю». – Человек в рясе, видимо, понял, что внедрился в сложные материи, пояснил: – То бишь люди сами друг друга изведут. А чтобы этого не случилось, надо всем миром исповедаться пред Всевышним, молиться неустанно.

      По коридору прошла толстая, неряшливая, с багровым опухшим лицом баба, на кого-то ругаясь:

      – Скупердяи! Ненавижу! Знал бы мой Игнат, за кого молодую жизнь положил!..

      Поезд остановился. Вместо перрона – насыпь из щебня. Ни вокзала. Ни жилых домов. Лишь обочь приземистая невзрачная постройка, похожая на согбенную старуху, которая подошла к линии и замерла в ожидании.

      Но вот появились люди, открыли дверь постройки, стали выносить фанерные ящики и рысью таскать их в следующий вагон. Под окном мелькнула спина Васьки. Вскоре опять он объявился с металлической бочкой на горбу. У входа его остановила кондукторша:

      – У нас не пункт по приему металлолома!

      – Томка, не строй из себя…

      – Подобрал в кустах. Туда и выбрось!

      Бочка загремела по насыпи в одну сторону, а Васька – в другую, под колеса.

      – Сволочь! Пьяница! Тебя же щас разрежет пополам, как сосиску!

      Она за шиворот вытащила с рельсов парня. И пока платочком брезгливо утирала руки, он так- таки проскользнул с трофейной ношей в вагон.

      И устроился в соседнем с нами купе. Там его спросили:

      – Зачем тебе эта бочка? Огурцы солить?

      – Для огурцов у меня в погребе дубовая. А эта…

      фляжек из нее понаделаю. Нержавейка! Деньжат