Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное. Виктор Ростокин

дождя все растет (дождей не было недели три. – В. Р.). Вот у изгороди конопля цветет – будем покуривать! Ох, каб менты не докопались! Скажут, наркотики…

      Походили. Вернулись во двор. Собака и кот смирно сидели возле табуретки, заменявшей нам стол для вина и закуски.

      – Ага, обманул я вас!

      С шиферной крыши гаража взял припрятанные от «братьев меньших» дольки колбасы.

      Собака вечно голодная. Спрашиваю хозяина:

      – Почему не кормишь ее?

      – Пусть сама себе пропитание добывает. Вон в катухах мышей полно.

      – Но ведь она не кот.

      – Пусть приспосабливается.

      Пришел Зотов. По найму стал копать огород. Часа через два закончил, дядя Жора осмотрел работу, дал оценку:

      – Плохо вскопал, мелко. Хоть ты и художник, а… ладно, усаживайся на бревно, закуси.

      – Меня уговаривать долго не надо!

      Зотов своим большим ножом отхватывал от общего куска полоски и моментально заглатывал их. Хоть сало было и ржавое, но дядя Жора поспешил остановить оглоеда:

      – Будя, будя! С лопатой бы так!..

      Зотов, сыто рыгая, стал болтать о том, как бедра- стая Натали шла на свидание в лес к одному мужику, а попала к нему под вишни…

      Дядя Жора недовольно загундосил:

      – Дай же слово хозяину сказать!

      – А вино ростокинское пьешь! – огрызнулся тот, сложил нож, бросил его в карман и затопал к калитке.

      – Взъерепенился! А че я такого… Нехай проваливает! Демагог! Как и не подавился… Вот желудок! Как солдатский кирзовый сапог! Мне бы такой… А то бурчит… В уборную сбегаю!

      Мне вспомнилось, как однажды, будучи в гостях в моей благоустроенной квартире, он попросился в туалет. Посидел. Вышел. И говорит: «Не могу в комнате… Я привык на огороде…»

2

      Наступили в России грязные, безответственные времена, когда любой графоман при наличии средств мог выпустить свою ничтожную книжонку. Помню, дяде Жоре тоже загорелось… Надоедал, докучал, умолял меня. Поддавшись его уговорам, я пошел к мэру поселка, довольно скупому, имеющему профессионально-хроническую привычку от просителей отделываться бесконечными обещаниями. Дядю Жору я расписал, как поэта… Хоть в хрестоматию его! И подействовало! Деньги были перечислены в типографию.

      «Шеф, не бросай меня!» – написал мне автограф дядя Жора на своей самодельной книжке.

      У него скопилось множество рукописных рецензий областных поэтов. Все они отмечали отдельные удавшиеся метафоры, строчки, строфы. И ни одного полного, готового стихотворения. Но все эти профессионалы жили далеко. А я всегда рядом, на глазах. То и дело он докучал:

      – Моя хорошая знакомая спрашивает меня: «Ты член Союза писателей?» А как я должен отвечать? Я же не буду брехать…

      – Не бреши, – еле сдерживаясь от мата, сказал я. – А отвечай честно, как есть в реальности.

      С улыбкой и в то же время с жалостью приходится наблюдать за «муками творчества» дяди Жоры. О, как ему хотелось выбиться в профессионалы и чтобы публиковаться не только в задрипанной районке… Он по-черному завидовал состоявшимся поэтам,