Необжитые пространства. Том 2. Позаранник. Виктор Ростокин

стихи, скульптуры вырезаю.

      Кота поглажу. Пушкина читаю.

      Жене скажу притворно: «Болен я».

      Тем самым ей я нанесу обиду.

      «Ну ладно…» – соглашаюсь.

                                               И в рассеянности

      Напяливаю треух и зимнее пальто.

      И выхожу.

               А с неба летний дождик сеет,

      Земля парит, духмяное тепло

      Струится ощутимо и блаженно.

      Из-под стрехи выглядывает воробей,

      Во взоре глаз – смородинки две нежные —

      Мне пожеланье, чтоб я был храбрей.

      Чтоб в темь не забивался, не смущался

      Своей нескладности и бледности лица.

      Чтоб с одиночеством больным расстался

      И в духоте жилья не ожидал конца.

      Философ-воробей, собрат потешный, равный,

      И я ведь, как и он, непризнанный певец

      И колгочусь впотьмах неведомом бесславье,

      Для тонуса заваривая в чугунке чабрец.

      Конечно, я треух, пальто в чулане сброшу,

      А валенки швырну под самый потолок —

      Пусть срок свой знают, ждут свою порошу.

      Затем с крыльца подростком в лужу – скок.

      Я с этих самых пор не стану жить укромно,

      На пару с воробьем перепоем синиц!

      «Над своими стихами я плачу…»

      Над своими стихами я плачу,

      До чего докатился вконец?!

      И тетрадки жена мои прячет.

      «Че ты, ей-богу, отец?!».

      Успокоить пытается кротко,

      Без былого замаха: чудак!

      Недопитую спрятавши водку,

      Поднеся вместо стопки кулак.

      «Че ты…

             Все ведь сложилось отрадно,

      Дочка хвалится, ей хорошо

      Там живется в Волгограде,

      А нам больше не надо ниче».

      Гладит лысину легкой рукою,

      А рука выдает – чуть дрожит,

      И супруга своею слезою

      Мою горькую душу кропит.

      И невольно я сам затихаю,

      Глажу руку ее:

                       «Не грусти,

      Над своими не буду стихами

      Плакать впредь. Дорогая, прости».

      «Не животного происхождения…»

      Не животного происхождения

      Звуки заняли простор.

      За видением виденье

      Ловит всполошенный взор.

      Это подлое железо,

      Крови жаждуя и зла,

      В мир благополучья лезет,

      В благонравные дела,

      Изрыгает огонь нещадный,

      Убивая и казня.

      Вон по всей России ладан

      И черным-черна заря.

      Нет спасенья в веке оном,

      В веке, что почат во мгле.

      Оглушен железным громом,

      Жмусь к заступнице-земле.

      И взываю к ее силам,

      К мудрым, вышенным ключам,

      Чтобы кровь печали смыла

      И утерла рушником.

      Старый поэт

      Жена моим стенаниям поверит,

      Подсунет корвалол, с цикорием бокал

      И, взором недоверчивым измерив,

      Вздохнет протяжно. Выйдет.

                                              И