Галя. Андрей Ч.

в колокола у меня оставалась лишь две субботы в месяц в маленьком и светлом деревянном храме на новом кладбище.

      Колоколов здесь меньше, и сами они небольшие по своему размеру, но всё же я был признателен о. Иоанну, когда он их доверил именно мне. Переходить из прихода в приход не самое похвальное дело. Звонили мы обычно с Корнелием: вдвоём перед литургией, а после службы с детьми, если они собирались вокруг и просили попробовать. На это была и особая просьба о. Иоанна: «давать детям участвовать в звоне». Тогда мы раздавали каждому по одной или же по две верёвки и задавали каждому свой такт. Лишь три маленьких колокольчика в одной связке всегда оставались у одного из нас – правильно звонить ими труднее всего.

      Утро выдалось хмурым, но сухим. Отзвонив перед началом службы, я увидел в стайке приближающихся к церкви прихожан тебя. За полтора года существования деревянного храма, ты ещё ни разу здесь не была, и, как бы я ни приглашал тебя сюда, твоё появление оказалось для меня полной неожиданностью.

      Я пошёл тебе навстречу, но в самый последний момент, чтобы скрыть волнение, зачем-то остановился возле впереди тебя идущей знакомой красотки и приветственно поцеловал её в щёки. В такие минуты сам своей глупости диву даёшься. В такие минуты отказываешься верить, что я так поступил сам, что никакая посторонняя сила не вмешалась в этот момент в ход моих действий. Это не было моим желанием. Это не было моей волей. «Что ты творишь?» – пронеслось в моей голове. Но кому был адресован этот вопрос?

      Ты, улыбаясь, обошла нас стороной и скрылась за деревянной дверью.

      Служилось в деревянном храме охотно. То ли из-за его маленьких размеров, то ли из-за акустики, то ли ещё из-за чего, но внимание легко удерживалось на совместных молитвах. На клиросе стояло трое человек, и иногда, не замечая того, я сам включался в знакомые песнопения. Только когда регент бросала умоляющий взгляд, приходилось замолкать. С соседнего садового участка раз за разом доносилось петушиное кукареканье.

      После литургии скованность моя прошла, и я сначала познакомил тебя с той самой красоткой, а затем попросил постоять тебя в качестве напарника на колоколах. Карнелий бережно уступил тебе место. Из этой затеи ничего не вышло – ты несколько раз без энтузиазма ударила в благовест, бросила верёвку и ушла в трапезную. Мы с Корнелием недоуменно пожали друг другу плечами: «женщина».

      За трапезой ты как любой скромный человек, впервые оказавшийся в незнакомой обстановке, была скована и моей помощи уже не отвергала. Всё внимания в такие минуты притягивалось к о. Иоанну, который с неизменно бодрым духом и красивой улыбкой после благословения яств и пития начинал что-то рассказывать. В каждом приходе считают своего настоятеля особенным. Не исключением была и наша община. О. Иоанна любили все. И за благообразный вид, и за особое красноречие… Ты тоже его любила и не скрывала этого. Он был относительно молод, харизматичен и находил