Галя. Андрей Ч.

за престарелыми, и одной из тех, за кем он когда-то ухаживал, была баронесса мадам Круглевская. Так вот она всегда с восхищением рассказывала о своём покойном муже, моложе которого была на двадцать лет. Но больше всего мне нравилась в этом эпизоде такая деталь: однажды она долго не могла подобрать главную обобщающую черту того, каким был мужчина её жизни.

      – Ну каким? Каким он был? В чём его особенность? – выпытывал у неё как тайну мой приятель.

      И мадам Круглевская, гладя ему в глаза тихо сказала:

      – Он был русским!

      Мой знакомый растерялся и громко возразил:

      – Так и я русский!

      Мадам покачала головой и улыбнулась:

      – Нет, Павел, вы не русский. Вы советский!

      Мы с приятелем озадачились и долго потом обсуждали это заявление: в чем разница между нами и ими – теми, кто из дореволюционной России. Я оправдывал себя, своё советское детство так: они лишились Родины и похоронили её и всю оставшуюся жизнь оплакивали. А Родина не умерла, она рожала нас. И у нас тоже было детство. Тоже были реки и озёра, драки, честь, достоинство, поступки. Победа, наконец.

      И всё же, какими они были, дореволюционные русские?

21 февраля

      Шла зима, шла женщина, шёл снег…

      В воскресенье ты разрешила проводить тебя до перекрёстка. Шла, рассказывала, в чём смысл настоящей любви, как хорошо быть с Богом, и как жаль иногда многих людей, которые не понимают, что счастье и любовь прежде всего в Господе. При этом ты воодушевлённо размахивала и жестикулировала руками и даже несколько раз ударила для убедительности своих аргументов ладонью по рулю моего велосипеда. Я почти не перебивал. Потом решил получить ответ на один нерешаемый мной вопрос:

      – Галя, вот кто счастливей? Тот, кто всю жизнь прожил с любимой женщиной, но в последний день жизни она от него ушла, или тот, кто всю жизнь ждал эту женщину и лишь в последний день обрёл её?

      – Ну что это за вопрос? Вы не о том думаете. У Господа ответа ищите.

      На перекрёстке ты стала прощаться и подала мне по-мальчишески руку для пожатия. Твои глаза улыбались.

      – Представляете, Галя, у этого художника, которому я ваш портрет заказал, рука опухла.

      – Вот видите! – подхватила ты. – Видите, не богоугодное это дело. Пусть бросит всё.

      – Хорошо, – я не решился оттягивать время и постоять ещё немного с тобой, а вместо этого добавил: – До свиданья!

* * *

      Через пару дней мы встретились уже в «дневниках».

      – «Галя, я всё понял: мне бы очень не понравилось, если бы какая-то тётка в церкви начала рисовать мои портреты и пытаться мне что-нибудь подарить – я бы тоже ей поставил вопрос “зачем?”. Ещё я представил себе людей, на которых бы я не обиделся за это: на тебя бы не обиделся и ещё на дурочку – если дурочка тебя ценит, это даже приятно – блаженные же беспристрастны. Так вот прошу принять меня за дурачка – это недалеко от правды. Просто блажь. Просто так».

      – «За дурачка Вас принимать,