Галя. Андрей Ч.

скоплении людей. Ты делилась своими впечатлениями о том, как слышен стук пуантов о деревянные полы, и категорично отказывалась от угощений в буфете. Балет был красивым, но я с нетерпением ждал его конца. При первых же поклонах и аплодисментах я выбежал в гардероб, чтобы не стоять в очереди. Наташа посмотрела на часы, охнула и заявила, что очень торопится, так как ехать до дома ей было далеко – на другой берег портовой реки. Она просила извиниться перед тобой за то, что не попрощалась, а я был ей благодарен за то, что оставляет тебя со мной одну.

      Как и во время паузы искать тебя пришлось довольно долго. Я ходил по этажам, оглядывался кругом и волновался. Наконец обнаружил тебя, сидящей на подоконнике.

      – Ты неприметна как серая мышка. Долго не мог тебя не найти.

      – Умеете вы делать комплименты. А где Наташа?

      – Она уже убежала. Давай я тебя провожу.

      Ты не стала отказываться, и мы шли по вечернему городу. Дорога была не та, что из храма: не было ни нашего моста, ни перекрёстка, и никто не знал, где и в какой момент ты меня остановишь. У меня к тебе границ не было, поэтому чертить их и охранять приходилось тебе самой. Я не решался делиться своими новыми теориями и только слушал наши шаги и редкие твои фразы. Мы мирно и сдержанно расстались у университета, и ты неожиданно предупредила:

      – Меня в воскресенье на службе не будет.

      – Кого же мне провожать?

      – Можете проводить Лию, – обрадовалась ты удачному месту для шутки.

      Дома же снова сразу же завязалась переписка. Ты разоткровенничалась, что всю жизнь постоянно переезжаешь, разрывая привязанности и едва появившиеся знакомства.

13 февраля

      Утром следующего дня в «дневниках» я предложил ежедневно читать акафист святителю Николаю за появление нового профессора в нашем городе и устроение твоей учёбы. Ты попросила этого не делать, пространно убеждая, что достаточно и простого упоминания твоего имени в утренних молитвах, как и моего, в твоих. Приятно было знать, что ты произносишь моё имя в своих обращениях к Богу. Раз за разом я несдержанно и неуклюже повторял, какая ты красивая. Ты всячески одёргивала меня напоминанием о неизбежном увядании любой человеческой внешности и на мои предположения о тираническом наложении запрета на всякое проявление внимания к красоте, дай тебе власть и трон, ты скромно отвечала, что на трон и не претендуешь.

      Я вспомнил собственное правило, что лучше всегда самому заканчивать переписку и стал прощаться:

      – «Жаль, что Вас не будет в воскресенье. На Вас приятно смотреть».

      – «Вы хотите меня добить…»

      Какое слово оказалось неуместным и за какое нужно было снова извиняться – «жаль» или «приятно» – я не разобрал:

      – «Прости. Не буду ничего подобного говорить. До свиданья!»

      – «Да ничего. Просто Вы как будто специально».

      – «Не специально, честно. Автоматом говорю, не учитывая, что Вам