Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том четвертый. Нелли Шульман

пересекать австрийскую границу с оружием, – он тронул Надю за плечо, – тебе придется отдать Хайди паспорт, – Надя перебросила назад сумочку от Vuitton.

      – Мы похожи, – коротко сказала она, – за халат не волнуйся, по дороге к границе мы заедем в магазин, – поп-музыка в хрипящем радио стихла, зашуршали бумаги. Диктор неуверенно кашлянул:

      – Мы прерываем трансляцию горячей десятки песен. Полиция сообщает, что в олимпийской деревне произошел захват заложников, – Хайди ахнула, – борцы за свободу палестинского народа требуют освобождения политических заключенных. Они удерживают одиннадцать израильских спортсменов, – рука Хайди стала ледяной, – нет, подождите, – диктор помолчал, – один из заложников, кажется, убит…

      Пьер спокойно поинтересовался: «Ты что, оттуда, Альбатрос?».

      Иоганн выдавил из себя:

      – Да. Юсуф вывел меня из здания, он оставался со спортсменами, – машина выскочила на пустынную окружную дорогу. Иоганн заметил знак: «Зальцбург – 150 километров».

      Надин бросила в рот сигарету.

      – Он и сейчас там, – девушка кивнула на радио, – или нет? – Иоганн вздохнул:

      – Он ушел вместе со мной. Он спасет заложников, можно не сомневаться, – Брунс неслышно шепнул Хайди:

      – Как он спас тебя и меня, любовь моя. Не плачь, – он вытер слезы со смуглых щек, – не плачь, пожалуйста, все позади, – пежо скрылся в золотом сиянии рассвета.

      Потрескавшийся телефон красовался на пластиковом столе, испещренном кругами от бесчисленных чашек кофе. В ободранной комнатке слоями плавал сизоватый табачный дым. Служба безопасности олимпийской деревни располагалась в унылой пристройке, торчавшей на задворках главной арены.

      – Здесь хороший обзор, – заметил Вальтер Трегер, глава деревни, – что вам на руку, – он замялся. Полковник Кардозо сухо сказал:

      – Можете называть меня Иосифом. Обзор отличный, – он подошел к окну, – но нам надо переместиться на Конноллиштрассе…

      Иосиф давно бы вернулся к дому тридцать один, однако он провел утро за телефонными переговорами с Израилем. Его начальник, генерал Цви Замир, сейчас подлетал к Мюнхену.

      – Голда сказала, что мы не пойдем на уступки, – через час после доклада премьер-министру Иосиф услышал ее голос по радио, – если мы не освободим заложников, то ни один израильтянин, где бы он ни находился, больше никогда не почувствует себя в безопасности, – Иосиф не скрыл от начальства и премьер-министра своего пребывания в доме тридцать один.

      Его никто ни в чем не обвинял.

      – Ты выполнил свой долг, Фельдшер, – Голда тяжело закашлялась, – останься ты в квартире, мы бы сейчас не разговаривали, но я понимаю, как тебе тяжело…

      Иосиф только сказал, что он застрелил палестинца. О Брунсе он, разумеется, не упоминал, объяснив, что видел одного террориста.

      На забетонированной площадке рядом с пристройкой скопились журналисты. С восьми утра олимпийскую деревню осаждали, как думал о них Иосиф,