Адонис. Французская поэзия XV–XIX вв.. Антология

душою разговор,

      В то время как о вас всё думаю, какою

      Неволей мне грозит ваш несравненный взор,

      То изойдусь огнем, то слезною рекою.

      Диалог

      – О, бесполезные, куда же вы, мечтанья?

      Утраченного мне уже не возвратить.

      – Хотим вернуть тебе былые ликованья,

      Чтоб сердцу твоему хоть чем-то угодить.

       – Коль нет отрад, грустны о них воспоминанья,

       Не знаете, ужель? Безумна ваша прыть.

      – Да, знаем, но смогли надежду сохранить,

      Что, может быть, пройдут сердечные страданья.

      – Надеяться ль, что в ту, которую люблю,

      Я вместо хладности раскаянье вселю?

      Кто любит преданно, на чудеса способен.

      – И что же, любишь ты? Надежду возлелей,

      У женщины отказ оракулу подобен:

      Свершится всё не так, как на словах у ней.

      «Я множество ночей провел в слезах и даже…»

      Я множество ночей провел в слезах и даже

      Считал, что слаще их не обрету вовек,

      Во всеоружии стоял Амур на страже,

      Чтоб ненароком сон моих не тронул век.

      Но чтоб тебя узреть, о мой кумир суровый,

      Бросал свой пост божок, на время отлучась,

      И оставлял при мне он Сон за часового,

      Что мне красу твою являл на краткий час.

      Я звал его: «О сон, в тебе души не чаю,

      Куда же ты спешишь? Со мной помедли, друг».

      Затем смыкал глаза, продлить его желая,

      Но не было его, он был к моленьям глух.

      Так мало благ своих дарил мне сон желанный,

      Так исчезали все отрады без следа.

      Вы, наслаждения, увы, всегда обманны,

      Мучения мои, вы истинны всегда!

      Жан Оврэ

      (1590–1630)

      Против страшно худой дамы

      Нет, в остов костяной вовеки не влюблюсь,

      И не просите вы, не клюну на приманку,

      Скорее к Атропос губами прилеплюсь

      Иль голым в гроб сойду на вечную лежанку.

      Той ночью душною, когда возился с ней,

      Я спальню кладбищем воображал с ознобом,

      Ее худую плоть мнил грудою костей,

      Сорочку саваном, а ложе общим гробом.

      Всяк надругательством над мертвыми сочтет

      Касанье ссохшихся конечностей той твари;

      Чрез тусклое стекло, будь местом их киот,

      Те мощи б лобызать, уставясь в реликварий!

      «Красотка, – молвил я, потрогав ей соски, —

      Чтоб не пораниться, прижавшись к вам в утехе,

      Грудь ватой вам обить мне было бы с руки

      Иль на себя надеть добротные доспехи.

      Держа ваш окорок, что словно бритва остр,

      В смешении двух тел, костей и сухожилий

      Я понял: ваша мать читала «Pater noster»

      На четках позвонков, когда дитятей были».

      К ответу я призвал невинную кровать,

      А не от ревности ль скрипит она безбожно?

      Нет, это лязг костей; вот так же распознать

      Лепрозного легко по колокольцам можно.

      Сказал мне мукомол, отменный удалец

      (Порой