Знай обо мне все. Евгений Кулькин

за их уроки ставил.

      И вот была такая «подучилка с педучилки», как мы ее прозвали – Белла Васильевна. Волосы она еще на голове французской булочкой укладывала. Так вот она всегда в таком галопном темпе знаниями нас начиняла, что, честно говоря, у меня голова в карусель мысли закруживалась.

      И вот как-то влетает она в класс и – с порога:

      «Ребята, сейчас у нас будет урок русского языка!» Мы – пообжимались, мол, какая нам разница, хоть французского.

      «Мы с вами разберем повествовательные, вопросительные и восклицательные предложения».

      Не успела она передохнуть от столь длинной фразы, как я уже руку поднял.

      «Что ты хочешь сказать?» – на том же «аллюре» спросила она.

      «Барышня! – обратился я к ней. – А что такое восклицательный знак?»

      Класс сперва оцепенел, потом, чуть подхихикнув «галеркой», вдруг расхохотался во весь голос.

      Запрыскали, слышал я, и другие «подучилки», что сидели на последних партах, а наш основной учитель Зиновий Андреич сказал:

      «После урока зайдешь в учительскую».

      «Вот, – думаю, – влип! Другие будут на перемене футбол гонять, а я очередную нотацию слушать». Поэтому спрашиваю:

      «Может, мне сейчас извиниться?»

      «Перед кем?» – иезуитски спросил Зиновий Андреич.

      «Ну вот, перед ней!» – кивнул я в сторону Беллы Васильевны.

      «А кто она?» – уставился он на меня, и я понял – теперь уже непременно поволокет к директору, раз глаза оярчил.

      «Барышня!» – рубанул я.

      У директора, прикашивая глазом во двор, где – без меня – не клеилась игра у нашего класса, я объяснил все просто, что «подучилка» с нами не познакомилась. Как же ее еще звать, если не барышней, тетенькой, что ли, или, гражданочкой?

      «Была бы моя воля! – воскликнул Зиновий Андреич. – Я бы тебя научил уму-разуму!»

      «Ну чего же, – на это ответил я, – Только спасибо скажу, если у вас что-нибудь получится».

      Директор усмехнулся в сторону, чтобы не видел мой учитель, и сказал:

      «Ну иди, а то твой класс уже два гола пропустил».

      И вот сейчас влилась в меня такая же шалость. И пришла она, может быть, потому, что я почти наверняка знал, что меня зарубят.

      Комиссии конечно же известно, что только я один не дал денег на банкет. Но я решил держать понт, как говорили до войны на ней улице пацаны, которые знали в этом понятии толк.

      И тогда майор-председатель спросил:

      «Значит, все знаешь?»

      Я ответил со средней степенью дерзости:

      «Все даже вы не знаете!»

      И тут выхватился из-за своего укрытия капитан. Я даже думал, что он впляс решил пуститься, такую принял спервоначала позу.

      Фавориты захихикали. Особенно Хомуляк. Был у нас такой «курсач», имеющий не открытый, как у многих, а какой-то «засадочный» смех.

      А потом состоялся поединок. Я – противостоял троим. И не просто таким же зеленым, как сам, или даже более зрелым, но не матерым, как преподаватели и инструктора нашего автомотоклуба, а самим членам комиссии области.

      И