Цвет жизни. Василий Семенович Матушкин

в толпе есть немало вооруженных и что может вспыхнуть нешуточный бунт, ретировались из зала в заднюю дверь.

      После этого разгоряченные женщины бросились к столам, стали рвать списки и заливать чернилами прочие документы. В окна на улицу под грохот опрокидываемых столов и стульев полетели бумажные клочки…

      Разгромив помещение, оставив в зале трудно приходившего в себя пристава, возмутительницы спокойствия вышли на улицу.

      Здесь уже знали о происшедшем в гимназии. Люди с какой-то растерянной радостью встречали бунтарок. Темнолицый работяга, забравшись на изгородь сквера, одной рукой держался за столб, а другой неуклюже размахивал, хрипло и смело крича в толпу:

      – Не пойдем!.. Пусть те идут, кому война на руку… А нам там яма. И царя к чертовой матери!..

      Через минуту появилось уже несколько ораторов. Схожие призывы слышались с разных сторон. Были в толпе и осторожные, сомневающиеся. Но они молчали, будто пережидали в укрытии ураган…

      Среди этой сумятицы Тарасу становилось всё веселее, вслед за другими он громко кричал:

      – Долой! Долой гадов!..

      Ему казалось, что все эти окружавшие его бабы и мужики, перебивая друг друга, тоже торопились прокричать проклятия хозяевам власти и богатеям.

      Тараса бросало течением толпы, как щепку, то в одну, то в другую сторону. Он был один – вырвавшись из гимназии, он потерял отца с матерью из вида и теперь искал их.

      Наконец ему удалось выбраться из самой гущи к небольшой улочке, которая выходила на площадь. Здесь он неожиданно услыхал испуганные крики, словно на людей надвигались какие-то звери и неминуемо должны были их подавить и уничтожить.

      – Солдаты идут!

      – Разгонять бу-дут!

      Откуда-то вывернулся Бояринцев с гармошкой, перед тем храбро распевавший песни. Теперь он орал совсем другим голосом:

      – Про-пали!.. Бежим!

      Но сквозь плотно затертую толпой улочку пробиться было невозможно.

      Бояринцев бегал взад и вперед, ища выход, как жирная крыса, попавшая в мышеловку.

      Из толпы выскочил отец Тараса и грозно бросил:

      – Куда?.. Не бежать, драться надо!.. Не посмеют стрелять!.. – Отец Тараса с такой твердостью и жаром оборвал трусливого детину, что несколько мужиков, которые уже бросились за Бояринцевым, вдруг остановились.

      Тарас с удивлением взглянул на отца. Как же он изменился! На рябом лице вздрагивали желваки, голос властно гудел. «Вот какой у меня батя, солдат не боится», – с гордостью подумал Тарас.

      Плотно сбившаяся толпа, настороженная и притихшая, угрюмо ожидала солдат. Серые колонны шли быстро, почти бежали. Штыки винтовок мерно качались над головами. Но, как показалось Тарасу, солдаты совсем не были страшны. С правой стороны колонны мелкой иноходью припрыгивал тонкий, перетянутый желтыми ремнями офицер.

      Когда солдаты почти вплотную подошли к толпе, офицер громко, врастяжку рявкнул:

      – Ра-асходи-ись!..

      Офицер так широко раскрывал рот, что Тарасу стало смешно, в