Кого-то надо убить. Сергей Юрьевич Борисов

остановился.

      Из машины Кочергин выбрался последним – медленно, осторожно.

      – Подагра. Говорят, «благородная» болезнь, «дворянская». А откуда она во мне, если все предки от сохи?

      Такими словами он встретил поспешившего к нему директора завода, правившего им уже два десятка лет. Тот развел руки, не зная, что ответить, потом зачастил:

      – Опять свиделись. И обстоятельства все трагические. Хорошо еще, что сегодня без стрельбы.

      – Где покойник? – перебил Кочергин.

      Директор ткнул пальцем в небо:

      – Там.

      Следователь поднял голову.

      – М-да-а. Крановщик здесь?

      – Крановщица. Она и обнаружила.

      Подвели тетю Маню. Она испуганно моргала и шмыгала носом.

      – Сейчас вы и наш сотрудник подниметесь в кабину и опустите… – Следователь поднял руку, пошевелил пальцами, подыскивая слово, которое не довело бы крановщицу до истерики, не нашел и сказал неопределенно: – Вот это самое. Игорь Александрович! – окликнул он одного из близнецов. – Пойдете с гражданкой. Посмотрите там....

      Никитин метнулся к «уазику», выхватил из его недр фиберглассовый «дипломат», потом взял крановщицу под руку и, что-то нашептывая, увлек за собой.

      – Ночью завод работает? – повернулся Кочергин к директору.

      – У нас двухсменка. Начинаем в шесть. Но есть ночные сторожа.

      – Побеседовать с ними можно?

      – Ушли уже.

      – Распорядитесь, пусть выяснят, где они живут.

      Директор засеменил через двор, а Кочергин, направился к стоявшим в сторонке эксперту и Максиму.

      Никитин был категоричен:

      – Суицидом тут и не пахнет. Это ж сколько трудностей: взобраться на кран, пройти по стреле, спуститься по тросу, приладить петлю – на крюке и на шее… Бред! Приспичит удавиться – повесишься на первом же дереве, на фонаре, на трубе сливного бачка в вокзальном туалете… Нет, дело ясное: придушили парня. Опустили трос, привязали и вздернули.

      – А зачем такие страсти-мордасти? – с невинным видом спросил Путилин. – Придушили – и придушили.

      – Откуда мне знать? – дернул плечом Максим. – На разборках и не придумывают, лишь бы пострашнее было. А почему собаку не пускаем, Михаил Митрофанович? Заспался кинолог наш.

      – Ну и пусть спит, – сказал Путилин. – Куда пускать? Натоптано. И дождь под утро прошел. И вообще мне кажется, что ни на лестнице, ни на поручнях Игорь следов не обнаружит.

      – Это еще почему? – обиделся за брата Максим.

      Эксперт провел ладонью по рукаву плаща и показал налет на пальцах.

      – А мы здесь всего-то минут десять. Сначала дождь все промыл, потом цементом присыпало. Если и есть отпечатки, то в кабине. За рычаги же кто-то садился!

      Кочергин не вступал в разговор. Просто стоял, пряча руки в карманах демисезонного пальто. И смотрел на удавленника.

      По лестнице крана скатился Игорь. Доложил:

      – Снаружи пыль. В кабине все протерто.

      – Опускайте, – сказал следователь..

      Игорь