Черный парус беды. Сергей Юрьевич Борисов

и мне уже впору было петь: «Черный парус беды». Судя по показаниям GPS, мы вновь были в том же самом месте, откуда убрались под мотором. Сейчас дизель молчал. Аккумуляторы заряжены, так чего гонять генератор попусту? На экране картплоттера было видно, как оранжевая точка, то есть «Золушка», со скоростью божьей коровки приближается к изогнутой линии берега, перед которой рассыпаны крупинки рифов.

      Я подумал – и к месту, и в тему, но не ко времени: а какая погода была, когда на заре XVIII века к этому берегу направлял свой корабль Уильям Кидд? Наверное, был штиль. Или дул легкий, ласковый бриз, а длинные пологие волны нежно поднимали и опускали набитое золотом судно… Наверное, так. Будь по-другому, Кидд прошел бы мимо. Зачем соваться в такое пекло?

      Потом я вспомнил, что рассказывал Петя о казни впавшего в монаршую немилость корсара. Как его вешали при большом скоплении радостно возбужденного народа. Как стали мокрыми панталоны пирата, потому что при асфиксии всегда так. И как смеялись над мертвым и обмочившимся разбитные лондонские мальчишки. А их матери сжимали в ладонях монеты, которые они собирались обменять у палача на кусочки одежды повешенного. Потому что такой оберег к счастью и на здоровье!

      Лучше бы погода была плохой, подумал я, и капитан Кидд разбил свой корабль о скалы Селваженш-Гранди. Не всегда на миру смерть красна, ох, не всегда. Может быть, кому-нибудь из экипажа «Золушки» тоже лучше исчезнуть здесь и сейчас – в пучине, во цвете лет, а то кто его знает, какой конец уготован каждому из нас, может, и несимпатичный какой, постыдный даже.

      Мои размышления о превратностях судьбы прервала не шальная волна, не новый приказ шкипера, а Полуяров-младший. Он навалился на меня и жарко прошептал на ухо:

      – Ты – труп.

      Глава шестая

      – На себя посмотри, – умело парировал я этот гнусный выпад, отталкивая Федора. Тоже еще, стращать вздумал посреди Атлантики. Будто мне не страшно. Еще как страшно, но я же креплюсь!

      – Ты не понимаешь. – Полуяров торопливо выталкивал из себя слова. – Это наказание! Проклятие действует! Мы обречены. Ты – труп, и он, и он, и даже я…

      Эх, подумал я, коньячку бы Федору, и проспаться, авось отпустит. Хотя случается, что и не отпускает.

      * * *

      Шелестова смотрела на меня и ждала вопросов единственно с тем, чтобы ответить на них молчанием. Поэтому я пошвырял еще продуктов в пакет и сказал:

      – Можешь оставаться, а я пошел.

      В кокпите я тоже не задержался, хотя первоначально собирался начать заморение кольчатых именно здесь. Хотелось и есть, и пить, но пять минут уже ничего не изменят, а на берегу все же удобнее. Там и костерок можно развести, коли понадобится. А еще там штаны! Не могу я в трусах, воспитан так, и не то чтобы стесняюсь, а перед самим собой неловко.

      Нагрузившись – три пакета, подводное ружье, черенок-дубинка, – шагнул в воду и побрел к берегу. Под ногами были камни – гладкие и не очень, скользкие и шершавые. И никаких банок с говядиной и наркотиками.

      На берегу я первым делом натянул штаны