Домашний кит. Наталья Барышникова

по ветру листва.

      «Не юродствуй, ночами не плачь…»

      Не юродствуй, ночами не плачь –

      Я не жертва и ты не палач.

      Часто думаю – пылью в кларнете

      Оседают века и поют,

      Проецируя чей-то уют

      На недавно открытой планете.

      Милый друг, наша радость скудна.

      Потому и соринка одна,

      Заблудившаяся, не простится

      Даже тем, кто глядел дальше нас,

      И прицелится в слепнущий глаз

      Невраждебная певчая птица.

      «Я не знаю почему…»

      Я не знаю почему

      Дом так нравится ему.

      В самом деле, в этом доме

      Он ни сердцу ни уму.

      И за это он не мстит –

      В доме дерево растит

      И над черными ветвями

      Все грустит, грустит, грустит.

      Напевает день и ночь

      Колыбельную, а дочь

      Песню слушать не желает

      И уйдет из дома прочь.

      Вслед за матерью и за

      Тем, что видела слеза.

      Он, конечно, не подарок,

      Но светлы его глаза.

      И, наверно, потому

      Не случится одному,

      Умерев, стать частью рая –

      Ни тебе и ни ему.

      «Ресниц расплющенная тень…»

      Ресниц расплющенная тень,

      Булыжник влажный на Арбате.

      Я постараюсь в первый день

      Забыть о призрачном распаде

      Гранитных статуй, липких рук,

      Страдающих под покрывалом

      Безумных крыл, чертящих круг

      Побед, граничащих с провалом.

      Еще не стоит вспоминать

      Ни в первый день, ни часом позже

      Замшелых статуй имена,

      Тревожно спящие под кожей.

      И сами сны, в которых крыл

      Так много, что считать не стоит

      Врата, которые открыл

      В своем круженье астероид.

      «Наш домик маялся в низине…»

      Наш домик маялся в низине

      Среди разбитых фонарей,

      Где пролетала птицей синей

      Чета счастливых снегирей.

      А жили мы в двадцатом веке –

      Между Хрущевым и войной

      Чеченской. И о человеке

      Вещал с утра эфир дневной.

      Все то же солнышко белело

      Над домом, тая не спеша,

      Но сердце вроде не болело.

      И не разламывалась душа.

      И, кажется, в конце столетья

      Полковник спирт допил до дна –

      Похоже, мировая третья

      За прах мой началась война.

      «Догорает час черепицей крыш…»

      Догорает час черепицей крыш,

      Доживает старик до вещих седин.

      Не