Второй город. Дмитрий Кононов

сандалом, иронически улыбалась клетчатая мужская рубашка. Имя. Зачем. «Давай завтра когда-нибудь…»

      Вечером в понедельник девушка без телефона и адреса, зато с увесистым рюкзаком провозилась минуты две с проволокой на калитке и юркнула в приоткрытую старую дверь. В расписной комнате на матрасе брюнетка лежала с парнем с русой бородкой. Рыжая стриженая девушка собирала кальян поодаль.

      – Привет, – брюнетка не подняла головы, только скосила глаза на вошедшую. – Проходи, будь как дома.

      Парень кивнул, глядя в потолок:

      – Сюда бы мандалу какую-нибудь зафигачить. Чтобы лежать вот так – и лететь в план Будд, – вялым, слабым голосом проговорил он.

      – Я… Я поняла, что мне там, – девушка махнула рукой в сторону улицы и стянула с плеч рюкзак. – Совсем не нравится. Я бы хотела родиться заново. Чтобы все было не так, как со мной делают, а так, как я хочу. Вы можете мне помочь?

      – У тебя есть что? – брюнетка спросила рыжую.

      – У меня есть что, – ответила рыжая, направляясь к окну.

      – Должна будешь, – добавила она, отодвигая в сторону кусок плинтуса.

      Кресты

      Грешно тащиться на работу, если накануне пил с друзьями, приехавшими из Питера. Сережа сбросил с тумбочки телефон с вопящим будильником и сел на кровати. Какого ж черта, три часа сна – а ведь сегодня весь день с ирландцами по городу ездить. Голова тяжелая, в рту сухо. Подташнивает. Сережа аккуратно встал, качнувшись, и медленно пошел на кухню. Мойка была забита неделю немытой посудой, у мусорного ведра стояли немым укором бутылки. Одно из двух: либо догон был лишним, либо в круглосуточном магазине им продали какой-нибудь контрафакт. Джин, и вправду, был мерзким на вкус даже для джина. Сережа достал из холодильника бутылку минеральной воды, крутанул крышку, зашипело, пузырящаяся газировка полилась на пол. Времени на сборы в обрез. Он щелкнул рычажком чайника и отправился в ванную. После душа стало чуть лучше, прояснились вчерашние воспоминания: утреннее пение птиц – до половины пятого сидели, вроде бы – да еще разговоры. О том, что в Омске ловить нечего, нужно выходить из зоны комфорта и по примеру друзей валить в Питер. Этот город, полный возможностей для гуманитария широкого профиля, манил не первый год. Алкоголь сделал переезд невыносимо реальным. Сережа с кряхтением сел на табурет перед окном и в очередной раз подумал, что слишком уж много он в свои тридцать делает с кряхтением. Да еще колени скрипят. Он через силу пил горячий черный кофе и думал о слове «невыносимо». Хорошее слово. Его можно добавлять к чему угодно для придания обреченности и драматизма. Невыносимо реальный переезд в Питер. Невыносимо душное похмелье. Невыносимо солнечное июньское утро. Невыносимо думать о грядущей работе… но надо.

      Сережа был переводчиком-фрилансером. Последние несколько лет он сопровождал ирландские супружеские пары, которые приезжали в Омск для усыновления больных русских детей. Некогда между двумя государствами был