Возвращение. Виктория Хислоп

недавно вымытую из шланга. Позади остался дивный цветочный киоск, расположившийся между двумя кафе; полураскрывшиеся бутоны, крупные и душистые, словно светились изнутри. Гладкие мраморные плиты пружинили под ногами, и пятнадцать минут прогулки показались пятью.

      – Пришли, – торжественно провозгласила Соня, складывая карту и убирая ее в карман. – Ла Сапата. Мы на месте.

      Здание выглядело жалко. Стены фасада были покрыты плотным многолетним слоем афишек. Налепленные друг на друга поверх кирпичной кладки, они рекламировали вечера фламенко, танго, румбы и сальсы, проходящие по всему городу. Складывалось ощущение, что все телефонные будки, фонарные столбы и автобусные остановки в городе используются по одному и тому же назначению – для извещения прохожих о ближайших эспектакулос, причем представление еще не состоялось, а его афишу уже заклеивали другой. Коллаж выходил несколько сумбурным, зато наглядно отражал дух города, который не мог существовать без танцев и музыки.

      Внутри здание выглядело столь же неряшливо, как и снаружи. В Ла Сапата не было ничего помпезного. Здесь не давали представлений, а упражнялись и репетировали.

      Из узкого вестибюля вело четыре двери. Две были открыты, две – затворены. Из-за одной из запертых доносился громовой топот. Стадо быков, несущееся по улице, и то не подняло бы столько шума. Внезапно топот прекратился, и зазвучали ритмичные хлопки, похожие на стук капель дождя после грозы.

      Мимо подруг торопливо прошла какая-то женщина, с уверенным видом направившись вглубь темного коридора. Процокали по каменному полу стальные набойки на каблуках и мысках туфель, открылась и тут же закрылась, отсекая громкую музыку, дверь.

      Подруги не знали испанского и слегка растерялись. Они немного подождали, разглядывая заключенные в рамочки афиши представлений, состоявшихся десятки лет назад. Наконец Мэгги обратилась к худой, точно обтянутый кожей скелет, усталого вида женщине лет пятидесяти, которая, похоже, заправляла там всем из своей темной каморки в вестибюле.

      – Сальса? – с надеждой спросила Мэгги.

      Небрежным кивком женщина дала понять, что они привлекли ее внимание.

      – Фелипе и Корасон – айи[10], – выразительно указала она на одну из открытых дверей.

      В танцевальном классе они оказались первыми. Подруги сложили свои вещи в углу и переобулись.

      – Интересно, большая будет группа? – размышляла Мэгги, застегивая пряжки. Вопрос был риторическим.

      Одну стену зала занимало зеркало, вдоль другой тянулся деревянный брус. Безликое помещение. Высокие окна, смотревшие на узкую улочку. Даже не будь их стекла такими мутными от грязи, солнечного света в комнате все равно было бы маловато. От темного деревянного пола, гладкого от многолетнего износа, исходил резкий запах полироли.

      Соне нравился слегка отдававший затхлостью дух старого и часто используемого помещения, которым веяло от стен комнаты; и то, как трещины между половиц забились пылью, грязью и

10

Там (исп.).